Книга Селфи, страница 45 – Юсси Адлер-Ольсен

Вице-комиссар нахмурился.

– В Стенлёсе! Надеюсь, на свои собственные шиши?

Гордон уклонился от ответа. Значит, он все-таки порылся в ящике с картами оплаты такси.

– Младшая сестра Розы одолжила мне все Розины блокноты, – поведал он. – Она приняла меня в квартире.

– Вот как! И эта самая Лиза-Мари, конечно же, на коленях упрашивала тебя приехать за ними, да? А почему она сама не привезла их нам, раз для нее это настолько важно?

– Уф… все было не совсем так. – Кажется, дылда смутился? Как же он умеет раздражать! – На самом деле это была моя идея.

Мёрк почувствовал, как лицо его постепенно раскаляется, но, прежде чем он закипел, в беседу вклинился Ассад.

– Гляди, Карл, Гордон упорядочил все ее записи.

Пара гиббоньих рук положила на стол перед ними стопку Розиных блокнотов и один-единственный лист А4.

Вице-комиссар взглянул на бумагу – хронологический перечень фраз заполнял почти все пространство листа. На первый взгляд сообщения производили довольно удручающее впечатление.

Вот как это выглядело:

– Вот такие фразы встретились мне в записях Розы. – Гордон указал на корешки блокнотов. – С девяностого по две тысячи шестнадцатый год, все собраны воедино. Как вы уже поняли, в каждом блокноте из раза в раз повторяется одна и та же фраза, и я выписал их все последовательно на один лист бумаги. В каждом блокноте насчитывается по девяносто шесть страничек; все они исписаны, за исключением нескольких последних.

Гордон открыл верхний блокнот, за 1990 год, с одним-единственным словом «ЗАТКНИСЬ», переписанным огромное число раз.

– Каждый день, продолжая запись, она подчеркивала первое слово тонкой линией, – заметил он. – Четыре линии на странице – четыре дня, как вы понимаете.

Гордон открыл первую попавшуюся страницу. Действительно, тонкая линия обозначала новый день; всякий раз количество строк между ближайшими линиями было одинаковым. Судя по всему, Роза была склонна к систематизации уже в десятилетнем возрасте.

– Я посчитал линии. Их оказалось триста шестьдесят пять, потому что она подчеркнула также первое слово в последней строке, завершающей год.

– А как быть с вредоносными годами? – полюбопытствовал Ассад.

– Они называются високосными, – поправил его Карл.

– Високосными? Как-то непонятно, – сухо отозвался сириец.

– Хороший вопрос, кстати, – похвалил коллегу Гордон. – Но она и это предусмотрела. С девяностого года до настоящего времени насчитывается семь високосных лет, и в каждый из них Роза вписала по одному дополнительному дню. Она обвела первые слова, написанные в каждый из этих дней.

– Ну конечно, почему бы и нет? Это ведь наша дорогая Роза, – буркнул Карл.

Гордон кивнул. Казалось, он очень горд за Розу; в его лице она обрела верного оруженосца и поклонника. Со всеми вытекающими последствиями.

– А почему семь? Разве получается не шесть этих самых… високосных?

– Сегодня двадцатое мая, Ассад. Февраль в этом году уже закончился. А две тысячи шестнадцатый год как раз является високосным.

Сириец посмотрел на Мёрка так, словно тот назвал его слабоумным.

– Вообще-то я подумал про двухтысячный год, Карл. Год, кратный ста, не является високосным, как я слышал.

– Все правильно, Ассад, но если год кратен четыремстам, он високосный. Разве не помнишь дискуссию, развернувшуюся на эту тему в двухтысячном году? К ней возвращались тогда не раз.

– Понятно. – Помощник кивнул и задумался, вовсе не чувствуя себя уязвленным. – Возможно, меня просто не было в Дании в тот момент.

– А там, где ты был, разве не обсуждают високосные годы?

– Не очень, – признался он.

– Где же на земном шаре найдется такое место? – полюбопытствовал Карл.

Ассад потупил взгляд.

– Бывают и такие.

Мёрк ждал более вразумительного ответа. Но, судя по всему, тема зашла в тупик.

– Как бы то ни было, я решил переписать все, что она изложила в блокнотах за все эти годы. – Гордон вернул разговор в прежнее русло. – И ее записи могут кое-что рассказать о том, как она чувствовала себя на протяжении всего периода.

Карл просмотрел страницу.

– Да уж, в двухтысячном ей явно пришлось тяжело. Бедняжка… – Затем он указал на 2002 год. – Я вижу, некоторым годам соответствует по две фразы, а четырнадцатому – целых три. Почему так, ты уже разобрался, Гордон?

– И да и нет. Точно не могу сказать, почему одна фраза сменилась другой, но тем не менее можно подсчитать количество дней и определить, в какой именно момент произошла перемена. Опираясь на это, можно предположить, что именно в эти дни в ее жизни происходило нечто особенное.

Карл анализировал список дальше. Пяти годам соответствовали две фразы, только одному году – сразу три.

– Мы ведь прекрасно понимаем, с чем связана перемена, произошедшая в четырнадцатом, да, Карл? – продолжал Ассад. – Она написала новую фразу сразу после сеанса гипноза. Верно, Гордон?

Дылда кивнул с некоторым изумлением.

– Да, точно. Кстати, это единственный год, в котором Роза оставила несколько дней без записей. Сначала она писала: «ЭТОГО НЕ СЛУЧИТСЯ», потом пропущено три дня, которые она отметила разделительной чертой, а затем следует фраза: «ПРОЧЬ».

– Все это очень странно, – заметил Ассад. – А что происходит, когда начинается очередной год? Она всякий раз начинает год с новой фразы?

Выражение лица Гордона изменилось. Сложно было разобраться, каким образом влиял на него этот разговор. С одной стороны, он был чрезвычайно сосредоточен, как спасатель, успевший в последний момент прийти на помощь; с другой стороны, пребывал в невероятном возбуждении, напоминая мальчишку, который только что подцепил на крючок первую в своей жизни девушку.