Книга Свободная, страница 18 – Синтия Хэнд

Конечно, мне не следует так реагировать, но эта метла неотрывно связана в моих воспоминаниях с мамой. Ей нравилось танцевать с ней по кухне, распевая, как Белоснежка в мультике, песню «Трудись и напевай» и при этом не попадая в ноты.

– Эй. Ты сломал мою метлу.

– Прошу прощения, – говорит он.

Я забираю половинку от черенка и, прищурившись, спрашиваю:

– А как же мечи?

– Кирпичик за кирпичиком, – повторяет он, а затем поднимает свое «оружие» с щеткой на конце и ударяет меня по икрам, вынуждая отпрыгнуть в сторону. – Сначала давай поработаем над твоей стойкой.

Папа показывает мне, как удерживать равновесие, уклоняться и предугадывать выпады противника. Он учит пользоваться внутренними силами, а не мышцами и воспринимать лезвие – вернее, черенок метлы – словно продолжение своей руки. И вскоре я понимаю, что это сродни танцу. Он двигается, а я уклоняюсь, не отставая от него, стараясь, чтобы движения получались легкие и быстрые, позволяющие избегать его ударов, а не блокировать их.

– Молодец, – подбадривает он.

Не удивлюсь, если он слегка вспотел. Но меня радует, что мастерство владения мечом оказалось не таким уж сложным.

Мне казалось, что это дастся мне так же трудно, как и полет, который поначалу совсем у меня не получался. Но сегодняшние упражнения показались мне довольно легкими.

Наверное, в этом я пошла в отца.

– Так и есть, – говорит папа с нотками гордости в голосе.

И хотя мне хочется светиться от счастья и радоваться тому, что все идет так хорошо, в глубине души мне кажется это безумием. Кто в современном мире пользуется мечами? Я воспринимаю нашу тренировку как игру, некую забаву, когда бегаешь с папой по заднему двору, колотя друг друга палкой. И не чувствую в этом ничего опасного. Да, я держу черенок метлы, как меч, но большую часть времени еле сдерживаю смех от переполняющего меня веселья.

Вот только от мысли, что придется взять в руки настоящее оружие, чтобы попытаться убить кого-то, меня охватывает ужас. Я не хочу никому причинять боль. Не хочу сражаться. Не хочу даже представлять подобное.

От этой мысли я сбиваюсь с ритма, и папа приставляет свою половину метлы к моему горлу. Сглотнув, я смотрю ему в глаза.

– На сегодня хватит, – объявляет он.

Я киваю и отбрасываю свою половину черенка в траву. Солнце уже клонится к горизонту. На улице темнеет и холодает. Поэтому я обхватываю себя руками.

– Ты молодец, – хвалит папа.

– Ты уже это говорил.

Я отворачиваюсь и пинаю упавшую сосновую шишку.

Папа – всем известный своей крутизной парень, которого вызывают всякий раз, когда большим и страшным злодеям нужно надавать по попе. Пен говорил о нем так, словно в связке «плохой и хороший коп» он всегда играл роль плохого. Того, кто избивает преступников. Да и на старинных картинах всегда изображали, как архангел Михаил с суровым лицом и мечом в руке сражается с дьяволом. «Его прозвали Сокрушитель», – говорил Пен.

Так что у папы явно дрянные обязанности. Но когда я пытаюсь заглянуть в его разум, то ощущаю лишь радость. И убежденность. Внутреннее спокойствие, которое напоминает мне поверхность озера Джексон на рассвете.

– Ты, кажется, не возражаешь насчет необходимости владеть мечом, – оглянувшись на него, говорю я.

Папа наклоняется, поднимает мою половинку черенка и на мгновение соединяет его со своей, а затем протягивает мне целую метлу. Мой рот открывается, как у ребенка на шоу фокусника. Я провожу пальцем по тому месту, на котором еще пару минут назад были лишь зазубрины, но оно совершенно гладкое. Даже сколов на краске не осталось. Будто черенок никогда не ломали.

– Я с этим смирился, – отвечает папа.

Мы разворачиваемся и идем к дому. Из крон деревьев доносится громкий и пронзительный птичий крик.

– Что ж, мне понравилась тренировка. – Я останавливаюсь и набираюсь смелости задать вопрос, который крутится в голове с тех пор, как папа упомянул меч: – Ты не против, если к нам присоединится Кристиан?

Папа пристально смотрит на меня, и в его глазах мелькает любопытство, поэтому я продолжаю:

– У него появилось видение с пылающим… вернее, мечом света. Его дядя давал ему несколько уроков, но он вскоре покинет этот мир, поэтому я подумала, что было бы неплохо… ну, было бы неплохо нам обоим… поучиться у тебя. Это может быть частью плана?

Папа долго молчит, и я уже не сомневаюсь, что он мне откажет, но затем он моргает несколько раз и встречается со мной взглядом.

– Конечно. Думаю, я смогу потренировать вас, когда вы приедете домой на рождественские каникулы.

– Отлично. Спасибо.

– Не за что, – не задумываясь отвечает он.

– Не хочешь войти? – предлагаю я, поднимаясь на первую ступеньку крыльца. – Думаю, я смогу отыскать немного какао.

Но папа качает головой:

– Думаю, пришло время для следующей части твоего урока.

– Следующей части?

– Ты помнишь, как перемещаться?

Я киваю:

– Призвать венец, подумать о месте, где хочу оказаться, а затем щелкнуть три раза каблуками и сказать: «Нет места лучше, чем дом».

– Я видел «Волшебника из страны Оз», – говорит он. – Это один из любимых фильмов твоей мамы. Мы смотрели его каждый год.

И мы тоже. И при воспоминании об этом у меня встает ком в горле. Когда мне было семь, мама каждый вечер читала мне эту книгу перед сном, а когда та закончилась, мы вместе посмотрели фильм и дружно распевали песни, пытаясь идти, как герои, переступая через ноги друг друга.

Вот только мама умерла, и больше мы не посмотрим этот фильм вместе.

– И что теперь? – спрашиваю я, не желая поддаваться грустным мыслям.

На его лице появляется злобная ухмылка, хоть он и ангел.

– А теперь возвращайся домой.

И он исчезает. Нет никакого сияния венца или чего-то подобного. Он просто исчез.

Он правда верит, что я самостоятельно смогу вернуться в Калифорнию?

– Папа, – зову я. – Это не смешно.

Ветер подхватывает охапку красных осиновых листьев и бросает мне их в волосы.

– Отлично. Просто великолепно, – бурчу я.

Поставив метлу в коридоре рядом с дверью на случай, если она нам снова понадобится, я возвращаюсь во двор и призываю венец. Судя по времени, занятия Вань Чэнь закончатся через час, поэтому я закрываю глаза и представляю свою комнату, покрывало лавандового цвета на кровати, маленький письменный стол в углу, вечно заваленный книгами и тетрадями, а также кондиционер в окне.

Все это очень легко представить, но когда я открываю глаза, то понимаю, что все еще нахожусь в Джексоне.