Онлайн книга «Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе»
– Вот тут какой-то чудак всучил мне эту коробку, – сказал он, распахнув дверь ногою. – И все какую-то Гитлю звал. В столовой русый бородач, предлагавший дать Артемию Ивановичу «понималовки», с чувством развозил мехами гармошки, а сидевший рядом с ним хохол подыгрывал на балалайке. – Это мой муж, – забеспокоилась женщина. – Гельман, возьмите коробку и отнесите к нам наверх. Женщина ушла, а тщедушный юноша, на коленях которого она только что сидела, с неохотой принял у Артемия Ивановича коробку и потащился с ней по лестнице наверх. – А кем тут состоит ее муж? – спросил Владимиров у гармониста. – Дымшиц-то? Он тут управляющий. Он тут всем кагалом заведует. – Значит, он тут самый наиглавнейший? – Куда уж главнее! Артемий Иванович быстро покинул столовую и вернулся в прихожую у кухни. – Я же велел тебе купить у Пакера винограду! – отчитывал Дымшиц жену. – Неужели так трудно сделать три шага до фруктовой лавки? Чем у нас занимается Гельман?! – Тем, на что у тебя, Леви, не хватает времени. – Хватает, не хватает! Ты ему скажи, что сейчас с конюшни вернусь и хваталки-то его поотрываю! – Так вы, значит, и есть тот самый товарищ Дымшиц? – деликатно кашлянул Артемий Иванович. – Как же-с, как же-с, мы в Париже премного о вас наслышаны. – В самом деле? – встрепенулся управляющий клубом. – Я тут ни при чем. Это наверняка какой-нибудь другой Дымшиц. – Полно скромничать! Сам товарищ Лавров знает о вашей многотрудной и полезной деятельности. – Да-да, разумеется, – закивал Дымшиц, искоса поглядывая на Владимирова. – А мы тут социализьм помаленечьку проповедуем прямо посреди рабочих Восточного Лондона. – Ну, а бомбы-то рвете? – спросил тот. – Ой! Что за бомбы?! С бомбами вам надо на кухню к товарищу Захарову, который на гармошке играет. Они с Семой Фридманом самые жуткие террористы во всем Лондоне. – А сами вы бомбов, значит, не хотите? – Бомбы – это не социализьм. – Как это не социализм?! – Потому что опасно. Я читал из газет, что в прошлом году местные детективы указали Особому отделу на двух ирландских динамитчиков, которые навещали своего казначея в одной больнице в Ламбете. И что с ними было? А то, что в феврале их посадили. А тот, который был казначей, такой Коган, который еще был Браун, тоже сюда ходил и вел разные разговоры, пока не попал в больницу. – Ирландцы годны только на то, чтобы динамит готовить. Просто у них нет ни малейших понятий о конспирации. Но давайте взглянем на бомбы в социализме трезвым взором. Предположим, вы конспиративно изготавливаете бомбу. Что с ней делать дальше? – Взрывать царя, наверное… тиранов истреблять? – Не только! Бомбы, как, к примеру бриллианты или лягушки – солидное капитальное дело. Одной кислоты сотни пудов надо, чуть не на тыщу рублей! Да трубки всякие клистирные, ступки-пестики. Да еще этот… нетронь-глицерин. И все в аптеках покупать надо. Дело доходнейшее! Денег отвалят сколько хошь, а потом как ахнет все, – и шито-крыто. Так вам что, бомбов не надо? – Нет, нам нужно освобождение от ярма. Но вы говорите, это доходное дело? – Ага. Еще какое! Взорвал ее, а потом поди узнай, сколько ты чего туда наклал. – А кто деньги давать будет? – Я, конечно. И французские товарищи. – Но товарищ Яков Шабсельс в своем недавнем докладе о новых методах Охранки и о действиях провокаторов во Франции сказал нам, что у французских товарищей денег никаких больше и нет! – Нет денег?! А это что?! – Владимиров вынул из кармана всю пачку еще не потраченных банковских билетов и потряс ею перед носом изумленного Дымшица. – Больше верьте своему Шляпсису! Управляющий клубом облизнул разом пересохшие губы. За всю свою жизнь в Лондоне он лишь один раз мельком видел золотой соверен, а что тогда говорить о банкнотах! И вся эта куча денег, все еще трясущаяся перед его носом, скоро исчезнет как дым в руках русского! Ведь он не знает ей настоящую цену, Дымшиц нутром почувствовал это. И если не Дымшиц, то кто-нибудь другой непременно приберет все деньги к своим рукам. – А что надо для динамиту? – спросил управляющий клубом, завороженным взором провожая купюры, исчезнувшие у Владимирова в кармане. Артемий Иванович достал из другого кармана мятую бумажку, достал из футляра пенсне, надел на нос и стал медленно читать. – Древесный уголь! – По шесть шиллингов за мешок! – бодро удвоил обычную цену Дымшиц, лихорадочно соображая, успеет ли съехать Датфилд, чтобы можно было сжечь всякие деревяшки во дворе, и какое удовольствие это доставит Канторичу. – Тре-пел. Наступила пауза. Никто из собеседников не знал, что такое трепел и как его треплют. – Может быть, обойдемся и без него? – предложил управляющий клубом. Он боялся, что влипнет с этим треплом в какую-нибудь историю. – Ну, можно и без него, – согласился Артемий Иванович. – Вдруг он дорогой? Толченый кирпич. – О-о-о! – сразу же запричитал Дымшиц. – Вы знаете, почем у нас в Англии кирпич, да еще толченый?! Кирпич он тоже предполагал толочь прямо во дворе клуба, пристроив к этому делу приживальщика Гельмана. – Понятно, – сказал Владимиров, который не знал, сколько стоит толченый кирпич. – Вот тут главное написано: спирт. Его надо побольше. И под мой личный контроль. Управляющий согласно кивнул. Он мигом смекнул, что в качестве спирта можно будет использовать изготавливаемый в больших количествах его женой самогон. – Опилки. – А чистые или с навозом? – спросил Дымшиц, сразу вспомнив, что в конюшне в Джордж-ярд близ Кейбл-стрит, где он ставит своего пони, полно опилок, которые можно взять задаром. – Наверно, чистые… – неуверенно ответил Артемий Иванович. – Да что вы, что вы, с навозом значительно лучше, – убежденно замахал руками Дымшиц. – Азотная кислота. В сулеях. – В сулеях? – Дымшиц вспомнил большие аптекарские бутыли-сулеи с едкими жидкостями в плетеных корзинах, засыпанных опилками, и сообразил, откуда можно добывать также чистые опилки. – Фарфоровые ступки. – Ступка есть у моей жены! Ой! – спохватился заведующий клубом. – Фарфор теперь очень вздорожал, особенно ступки! – Снег или лед. Черт, где же я им летом снегу найду?! Дымшиц понял, что Артемий Иванович не знает, как быть со снегом, и приободрился. – О-о-о-! Снег есть, только стоит безумных денег! – И еще пятнадцать наименований, – закончил Артемий Иванович. – Пятнадцать пунктов неразборчивым почерком. |