Онлайн книга «Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе»
Поляк вспомнил, как испугался Артемий Иванович этого портрета и как заботливо он вытирал каждый раз с него рукавом пыль, и Владимиров показался ему едва ли не ангелом по сравнению с его новыми родственниками. Стоявший у камина напротив гипсового бюста Эскулапа доктор Смит удовлетворенно причмокнул: – Вот я и нашел один из шести. Мистер Фейберовский, не уступите ли вы мне, как своему тестю, этот дешевый гипсовый бюстик по сходной цене? «Черт побери, эта семейка начинает меня раздражать!» – подумал поляк. Он вышел в столовую и вернулся с дополнительным, шестым стулом для Артемия Ивановича. – Давайте садиться за стол – я ужасно голоден. Пенни, дорогая, садись вот тут, справа от меня. Доктор Смит, вы не возражаете, если вашу жену я посажу от себя по левую руку? А сами вы садитесь справа от Пенни. Рози, твое место будет обок доктора Смита. И скажи прислуге, чтобы поставила еще один прибор. Доктор Смит с подозрением посмотрел на пустой стул. – Вы ожидаете еще гостя? – спросил он. – Да, я жду принца Уэльского. Мистер Гурин, вы уже оделись? – Фаберовский бросил взгляд на доктора Смита. Доктор прекрасно понял всю гнусность замысла Фаберовского, но решил крепиться. Артемий Иванович спустился вниз, поразив всех закатанными рукавами фрака и фалдами, доходившими до лодыжек. Он подошел к столу и, с усмешкой кивнув доктору, сел под пальмой рядом с его женой. Прислуга принесла горячее. Опасаясь выходок со стороны Владимирова и неприличного поведения со стороны Фаберовского, доктор Смит встал, решив взять на себя ведение этого обеда. По его указанию поднялись дамы и они втроем запели церковный гимн. Новообращенный Фаберовский вынужден был присоединиться к ним и, не зная слов, вдохновенно мычал. – Леди и вы, мистер Фейберовский, – сказал доктор по окончании пения, совершенно игнорируя присутствие Артемия Ивановича. – Поводом для нашей встречи послужила помолвка моей драгоценной дочери и вот этого джентльмена. Но прежде, чем выпить за их здоровье, я хочу провозгласить тост за Ее Величество королеву Викторию, счастье ее подданных и процветание Британской империи! Все вежливо приняли этот тост. Выпив, Артемий Иванович спросил у Фаберовского через весь стол: – За кого был этот тост? – За вас, – ответил поляк. – Как же так, – расстроился Владимиров. – А за государя не пили? Ну, если за меня, то тогда выпьем за доктора Смита. Ася, ты выпьешь за своего мужа со мной на брудершафт? – Мистер Гурин, ведите себя прилично, – отвергла его притязания Эстер, и Пенелопа поддержала ее: – В конце концов, если Стивен вас пригласил, это не значит, что вы можете позволять себе что угодно! «Вот и прошел тот момент, когда я мог смотреть на страдания женатых людей со стороны», – вздохнул про себя поляк. – Асенька, у тебя уже пустая рюмка, – суетился вокруг своей соседки Артемий Иванович. – Посмотри, как неодобрительно смотрит на меня из-за этого твой муж. Я плохо за тобой ухаживаю. Ну-ка, улыбнись доктору. Послушай, я просто не успеваю тебе наливать. Подожди, дай я тоже выпью. – Стивен, тебе не кажется, что ты пьешь слишком много вина? – спросила Пенелопа, когда Фаберовский тоже налил себе очередную рюмку. – Вот, Степан, видишь как тебе хорошо, жена о тебе заботится, – повернулся к поляку Артемий Иванович. – А я, после того как мы с ней в кабаке нализались и в Серпентайн лазали, до сих пор выздороветь не могу. В подтверждение он громко и с душой высморкался в платок. Не поворачивая головы, Фаберовский сказал Пенелопе: – На твоем месте, Пенни, я следил бы не за мной, а за твоей мачехой, которая на пару с Гуриным опорожнила уже две бутылки кларета. Часы на стене пробили девять и из маленькой дверцы выпала сонная кукушка, что-то невнятно пробормотав, затем с усилием вставилась обратно. – А, кукушка! – обрадовался Артемий Иванович и взглянул на доктора Смита. – Кокю, кокю! Это она вам! Проверьте часы. Доктор Смит скрипнул на всю гостиную зубами и скомкал салфетку. Артемий Иванович подмигнул ему, а Фаберовский толкнул Владимирова под столом ногой. – Пан Артемий, по-английски кукушка обозначает рогоносца так же, как и по-французски. Не перегибайте палку – обед должен закончиться благопристойно. – Омерзительная сегодня погода, – с остервенением проговорил Смит, чтобы объяснить свой зубовный скрежет. – Да, действительно, – согласился Артемий Иванович, гадко улыбаясь доктору и подкладывая его жене жареных уклеек. – А ты знаешь, Степан, – на всю гостиную спросил он, – что страус-самец высиживает собственные яйцы, пока его жена занимается своими делами? Хотя Владимиров и говорил по-русски, доктор Смит понял слово «страус» и заметил красноречивый взгляд Артемия Ивановича, направленный на страусиное яйцо на каминной полке. Чтобы сдержать себя, он окунул голову в тарелку, словно стервятник во внутренности падшей лошади. – Стивен, ты не мог бы угомонить своего друга? – попросила Пенелопа. «Почему у нее такая длинная шея? – вдруг неприязненно подумал поляк. – Совсем как у ее отца…» Эта мысль доконала Фаберовского и он осознал, что если сейчас же не переключит свое внимание с будущей жены на другую, более приятную и отвлеченную тему, даже веревка покажется ему более милой, чем предстоящий брак. – Такая мрачная погода навевает мысли об ужасах, которые творятся за стенами наших уютных домов, – сказал он. – Что же происходит за стенами наших домов? – спросил доктор, с трудом раздвигая сжатые от злобы челюсти при виде Владимирова, ухаживающего за Эстер. – Вы прекрасно ведаете, о чем я говорю, доктор Смит. Тот ужасный убийца, Джек Потрошитель! Вам должно быть ведомо, что сегодня в одной газете со ссылкой на какой-то люцернский журнал написали, будто бы Потрошитель, возможно, русский. Доктор Смит насторожился. – Так-так, не удивляйтесь, – Фаберовский встал и взял с каминной полки «Вестерн Мейл». – Вот, почитайте. Кстати, вы слыхали, что наградной фонд за поимку убийцы достиг 1200 фунтов? А баронесса Куттс пообещала пожизненную пенсию фунт в неделю тому, кто откроет убийцу. Весь Ист-Энд теперь по ночам заполнен людьми, рыскающими в поисках Потрошителя. Быть может, нам с вами схватить его? Мыслю, эта сумма сравнима с вашими гонорарами. – Но здесь говорится о каком-то Николаи Уоссили! – воскликнул Смит, заглянув в газету. – Николай Васильев, религиозный фанатик. – Но ведь это не тот человек, который… – Нет, не тот, – отрезал Фаберовский, отбирая газету у доктора. – Того человека не существует. Голос поляка прозвучал угрожающе и все за столом умолкли. – Ты когда-нибудь слыхала, Пенни, что у железнодорожных билетов был изобретатель? – спросил Фаберовский, чтобы разрядить обстановку. – Между тем на днях в Лондоне умер Роберт Севилл, который претендовал на эту сомнительную честь… |