Книга Всё, как ты захочешь, страница 35 – Юлия Флёри

— Тогда почему?

— Не знаю. — Мы вошли в парк и можно было замедлить ход. — Меня не покидало ощущение правильности происходящего. Я никому об этом не говорила, даже бабушке… Да что там, я и себе признаться боялась… Всё было так, как написано в красивых книгах о любви. Где он и она всегда вместе. Где царит мир и порядок. Да мы никогда даже не ссорились толком!

— Дай угадаю, тебе было всё равно, так?

— Да. Я не понимала, зачем упираться и требовать от него синий галстук, если Антону приспичило жёлтый. Если я хочу сходить в пиццерию, а он в суши-бар. И уступала. Всегда. Наверно подобная покорность его и привлекала.

— Все мужчины любят покорность.

— Да. Его мама называла меня бесхребетной и даже с этим я готова была согласиться.

— А на самом деле?

— А на самом деле я втайне смеялась над их высокомерием и чопорностью. Над этими накрахмаленными салфетками и такими же накрахмаленными улыбками, когда лицо приняло нужное выражение и не измениться, что бы вокруг не происходило. И твоё появление стало как необходима передышка, как тайм аут перед финальным рывком. Момент, когда я могу принять решение без определённого давления.

— И кто собирался на тебя давить? Мне показалось, что всё шло идеально.

— Давить на человека не обязательно угрозами, думаю, ты специально меня подводишь к нужной теме, потому что слишком умный, чтобы не понять. Они бы улыбались и поздравляли меня. Все. Даже бабуля попыталась бы не терять лицо. Говорили бы, какая мы красивая пара, как подходим друг другу, складывали бы ладони, умилённо глядя в нашу сторону. Отец бы обязательно отдал Антону давно обещанный филиал за городом.

— Чем он занимается?

— А-а, не важно. — Отмахнулась я. — А сегодня… когда вместо того, чтобы понять и что-то посоветовать, он начал меня обвинять, всё стало ясно.

— Что он сказал тебе?

— Не помню. — Пожала я плечами. Мы спускались по покатистой набережной прямо к реке. — Да и не важна суть его пустых слов. Я просто поняла, что не нужно приносить себя в жертву, этого всё равно никто не оценит.

— И что будешь делать дальше?

— А ты позволишь мне выбирать? — Удивилась я и засмотрелась на его красивые глаза, как они сияли, отталкивая от себя блеск подкатывающих волн.

— Нет. Но было бы интересно послушать. — Засмеялся он и притянул меня ближе, приобнимая за плечо. Поцеловал в висок. Со стороны мы были похожи на романтическую влюблённую парочку, и я не стала портить идиллию, обняла его в ответ, придерживая за талию.

— Я ушла от него и на этом точка. Но это не значит…

— Что ты прибьёшься ко мне, так? — Понимающе кивнул он, перебивая мою умную мысль.

— Ты всегда знаешь, что я хочу тебе сказать?

— Нет. Просто иногда твои ответы очевидны. Пойдём обратно, ветер поднимается.

Мы развернулись, Дима шёл со стороны реки, отгораживая меня от леденящего воздуха.

— Но ты уверен в том, что я буду с тобой, да?

— Я приложу все усилия, чтобы ты приняла такое решение.

— Хочешь приучить к себе?

— Хочу, чтобы ты меня любила…

— Сколько тебе лет, Дим? — Он посмотрел, одаривая скептической улыбкой.

Приподняла брови, борясь с порывом смеха.

— Только не говори, что всё так плохо. Я помню, что Лёша называл тебя старым пнём…

— Тридцать шесть. — Я посмотрела, прицениваясь, а Дима подтвердил ещё раз. — Мне тридцать шесть, Галь. Это много, поверь.

— Да, наверно. Сейчас я так не думаю, но возможно с возрастом… — Присмотрелась пристальнее. — Ты не выглядишь на свой возраст. — Вынесла вердикт и Дима засмеялся. — Нет, правда, ты подтянутый, крепкий, у тебя сильные руки…

— А тебе приходилось видеть много мужчин моего возраста?

— Нет, но…

— Тогда откуда же тебе знать, выгляжу или нет?

— Сосед у нас есть один. Вадим Борисович. Противный дядька, вечно всех достаёт.

— Вадим Борисович Логинов светило науки в области социологии и политологии, он имеет на это полное право. — Засмеялся Дима. — А чаще всего, эти его склоки просто очередной предмет для изучения социума.

— Ты его знаешь?

— Он посоветовал мне ту квартиру. — Кивнул Дима, соглашаясь. — На самом деле, в привычной кампании, неплохой мужик. Только иногда не видит берегов в своих изучениях и начинает всех вокруг провоцировать на проявление истинных эмоций.

— Пусть так. Но ему тоже около сорока.

— Тридцать восемь. — Поправил Дима.

— Да. Так вот, он выглядит на все сорок пять и тут ты уже не поспоришь! — Пригрозила пальцем, не позволяя перебить себя вновь. — А у тебя дети есть?

— Нет. Откуда? — Хмыкнул он вызывающе.

— Не мне тебе рассказывать. — Смирила недоверчивым взглядом. — Но я рада, что их нет. Правда. А родители?

— Родители есть, но они а Америке живут, редко приезжают.

— Так далеко…

— Поверь, познакомившись с моей мамой, ты будешь этому рада.

— Верю на слово. А что у тебя есть? — Дима сжал моё плечо, которое обнимал до сих пор. — А что? Я хочу больше узнать о тебе, это ведь важно для налаживания отношений. — Заверила и улыбнулась, приткнувшись к его плечу, пыталась скрыть эту улыбку.

— А я хочу узнать о тебе. Думал, всё знаю, а ты оказалась тёмной лошадкой. Столько откровений за один вечер, я даже растерялся…

— Не ври. Ты не умеешь теряться. Всё наперёд знаешь, оттого тебе даже жить не интересно.

— Ты наговариваешь на меня. — «Обиделся» он и поджал губы. Видимо, чтобы не рассмеяться, но и я не уступала.

— А мне нравится, как ты при этом выглядишь! — Призналась, бросая вызов. — Ты знаешь, я ведь вспоминала о тебе. Всегда. Ты помнишь, как подошёл ко мне в первый раз?

— Как-то неожиданно. — Скривился он, улыбаясь.

— С тобой только так и нужно. Так что, помнишь?

— Допустим, — уклонился он от прямого ответа.

— Хм, хорошо, допустим. Так почему ты подошёл? Только правду говори. Я знать хочу.

— Не надейся, не скажу, что твоя неземная красота поразила меня с первого взгляда. — Предупредил Дима, чем, признаю, но никогда ему не расскажу, расстроил. — Согласись, было бы странно, влюбись я в тебя в тот вечер. Да, ты была симпатичная девочка и от этого отрекаться не имеет смысла, но ты была ребёнком. Маленьким, наивным ребёнком. А вот взгляд был особенный. И если уж мы заговорили о пределах памяти, может, и ты помнишь, что я ответил на твой вопрос тогда?

— Ты сказал, что я единственная не отвернулась.

— Вот именно! Именно, не отвернулась. А во взгляде было что-то нездоровое, неправильное, для девочки твоего возраста.