Онлайн книга «Страстотерпицы»
|
За детьми села култукская бывшая знать. Клавдиина гвардия. Базовские, кладовщицы, бухгалтера, работники бывшего леспромхоза. Все уже пенсионеры. Они были в шубах, с песцами и соболем на воротках, в добротных старомодных костюмах. Роскошный стол во весь дом ломился от изобилия. «Бедный Толик, – думала Милка, – оголодавший до истощения в последние месяцы своей жизни, знал бы он, какие у него будут поминки». Третья смена была попроще. Соседи, одноклассники покойного и, наконец, култукская бичевня. Помятые, синюшные, ждавшие своей очереди стороночкой. Они кушали деликатно, пили скромно. Все получили булочки и Изину «катанку» с собою. Клавдия работала, как двужильная. И если Милка после бессонных ночей валилась с ног, то Клавдия, спокойно и неустанно перебирая по дому толстыми ножищами, обслуживала все смены столов, подавала, наливала, подкладывала, провожала, искала одежду поминальщиков, раздавала булочки. И все она делала одинаково со всеми, без различия. И чем больше она работала, тем, казалось Милке, становилась свежее и значительнее. Георгий молча двигался у нее на подхвате, и в движениях, взглядах, негромких перемолвках обоих супругов ясно ощущалось абсолютное понимание и сжитость. «Сжились, – горько думала Милка, – не слюбилися, дак стерпелися». Напослед уже сели все родные и бабы-соседки да помогальщицы. Клавдия убрала с соседками последний стол и накрывала для своих. Этот последний стол был попроще накрыт, но по-домашнему обильнее. Котлеты с верхом в чашке. Омуль разложили по тарелкам. Мясо поставили в кастрюле. Со дна послаще. Клавдия села в самом заду, когда почти все уместились. Георгий, потоптавшись, подсел к жене. Милка, которую вновь забыли, оказалась рядом с ним на единственно свободным стуле. Шумно устраивающееся застолье вмиг утихло. Все смотрели на троицу. Клавдия уже накладывала себе в тарелку пюре с котлетами и, почуяв напряжение за столом, оглянулась. Секунду она задержала свое блюдо над столом, потом разрешающе махнула рукой землякам: не берите, мол, в голову, поминайте. – И то правда, – согласилась вслух Таисия. – Мириться надо. Сестры… Первую рюмку выпили стоя. Клавдия выпила ее полностью и принялась за еду. Ела она основательно и строго, соблюдая чин. Вначале блин с киселем, потом ужинала, доедая каждое блюдо до ложки, подчищая его хлебцем. Потом, оглядевшись, накладывала новое, не забывая о муже. Георгий ел как привык – все, что подложит жена. Милка то пощипывала, то переедала. То, взволнованная забытой близостью Георгия, сидела, уставившись в тарелку. Поев, Георгий поерзал между сестрами и вылез из-за стола. Клавдия оказалась рядом с Милкою. – Ну размахнулись вы, молодцы, – похвалила Варвара. – Толик столько за жизнь не съел. Столь народу! Анютка, ты считала, сколь?! – Че тут считать? – ответила старшая невестка. – Четвертый стол, человек по шесят.. – Считай пол-Култука… Вот честь Толику-то. – Принесли больше, – отмахнулась Клавдия. – Спасибо всем. Помогли, не оставили. – Да, своя землица не оставит, – вздохнула Таисия. – Хоть бы успеть в свою землю лечь. А то продадут нас китайцам. И шкуры сдадут… – Кто?! – Да кто, сволота-то эта! Видала по ящику-то, борова одне. – Брось, брось! Путин наведет порядок!.. – Порядок! – возмутилась Таисия. – Порядок. А землю продает. – Кому? – Да кому не лень! Мы-то с тобою на могилку не заработали. Оне вон все разграбили. Теперь нас продадут. – Будя, будя! Матерь Божья не даст Россию продавать. – А, надоели вы со своей церквою… – А ты с партией! Клавдия, отставив тарелку, взяла со стола бутылку. – Помянем, сестра, брата. – Давно бы так! – воскликнула баба Кланя. – Все уж, таперь чего делить. Разделено уже все… – подхватила Варвара. Сама взяла рюмку, но увидела Митяя с порога, садившегося за стол. – Ку-у-да! Третий раз садишься! – Не позорь мужика! Дома разберетесь! Клавдия выпила махом до дна. – Горькая, язви ее. Как они ее жрут. Милка не допила, поставила на стол. От усталости и нервного перенапряжения у нее поплыло перед глазами. Она не ела уже дня два и сейчас только похватала. – Ешь холодец-то, – уговаривали ее бабы. – Картошки с котлеткою. Ешь больше. А то худая. – Ноне модно. – Дурная мода – без тела жить. – Царство небесное Толику, – сказала тихо Клавдия. – Попил он кровушки-то у нас. – У тебя не убыло, – усмехнулась Милка. – Я-то с ним понянькалась. Хмель ходил по опустошенному ее чреву, но есть почему-то не хотелось. – Раздобрела ты, – заметила мирно Милка. – Тебе идет. – Чего ж, – спокойно ответила Клавдия. – Питание хорошее. Работаю на воздухе. Молочко… Зато ты исхудала. – Не до жиру. Быть бы живу. – Вот кушай. Все свое. – Спасибо, сыта по горло. Особо Толик. При жизни-то он у тебя корки хлеба не выпросил. – Ну, положим, выпросил, – усмехнулась Клавдия, в открытую разглядывая постаревшее лицо сестры. – И не только корочки. На водку я, правда, не давала. И своего не поважаю. – Она с нажимом произнесла «своего». Милка дернулась. Клавдия заметила это. – Вы ведь с Толиком привыкли, что вам все даром в жизни давалось. Как бабочки порхали. – Клавдия подумала и подложила себе еще холодца в тарелку. – Не тем будь помянут братец наш. – Мы, конечно, бабочки. – Милка пьянела. – Зато ты у нас крупнорогатое… Клавдия дрогнула, изменилась в лице. – Может быть, – тихо и четко сказала она. – Я всю жизнь пахала. И живу только заработанным. – И я работаю. – Чем?! – У тебя мозгов не хватит понять, чем я работаю. Сестры говорили очень тихо, с улыбками на лицах, и в шумном говоре застолья никто не улавливал ссоры. – У тебя одно рабочее место. Там мозгов не надо. – Смотри, сестра: если у меня оно одно рабочее… Поработаю еще. Не пеняй потом. Не отпущу. – Вон он! Хоть ложкой хлебай! – С чего бы такая щедрость? – Богатая я баба. Без него забот хватает. Я своих деток на помойку не выбрасывала. Так что есть чем жить. Клавдия щедро намазала студень горчицей и отправила его в рот. Не поморщившись. Милка побледнела. Клавдия, предчувствуя выпад, напряглась. Застолье почуяло что-то и притихло. Милка оглядела стол, соседей, встала и вышла, хлопнув дверью. – Чего это? – спросила Варвара. – Заплохело с устатка, – ответила Клавдия и запила горчицу стаканом киселя. |