Книга Рейс, страница 26 – Сергей Лойко

— А чего жена прыгает-то? — сострил майор, у которого на каждом ухабе пот капал со лба на усы, а оттуда, как с тающих сосулек, на грудь и на руки на руле. — От счастья?

Майор говорил с сильным южнорусским акцентом с фрикативным «гэ» и оборотами то ли ростовского, то ли донецкого говора, перемежая речь, как старший по званию, крепкими матерными выражениями.

— Да не жена прыгает, — серьезно ответил прапорщик. — А машинка. Так прыгает, прям от пола отрывается.

— У моего старшего брата так было, — вступил в разговор Картавов. — Он учитель физры в ПТУ. Так он принес домой две двухпудовые гири. В училище их никто, кроме него, все равно поднять не мог. Поставил на машинку — стала меньше прыгать.

Все, кроме прапорщика, дружно засмеялись, пока «уазик» не подскочил на очередном ухабе так, что хохотуны едва шеи не сломали, ударившись головами о потолок.

— Бли-и-и-н! — Картавов резко прижал грязную кисть к губам. — Бли-и-и-н! Язык прикусил… — он сплюнул кровь на пол между ног.

— Раньше делали машинки из стали, как все остальное, — продолжил разговор майор. — А теперь х…й знает из чего. Экономят на всем. Япошки хитрожопые.

— «Эл Джи» корейцы делают, — опять серьезно сказал прапорщик.

— Что корейцы, что японцы — все один хер косоглазые, — заключил Кравченко.

В этот раз даже прапорщик рассмеялся. А капитан только улыбнулся. Одними губами. Его мать была наполовину буряткой, и он унаследовал от нее широкие скулы, раскосые темные, как уголья, глаза и кривые ноги.

Вдруг вспомнилось, как в детстве, лет в пять, он болел с высокой температурой, а бабушка, одетая во что-то похожее на матрас, сидела у его кровати, склонившись над ним, и что-то непонятное быстро-быстро шептала своим беззубым ртом, закрыв глаза, покачивая головой и обдавая его лицо теплым прокуренным дыханием, в котором табак был вперемешку с луком, рыбой и — спиртом. А мама с папой что-то очень громко говорили друг другу на кухне. Понял потом, что ругались. На следующий день он выздоровел, а бабушка уехала назад на Байкал. И больше он ее не видел. Хоть и осталось это самым стойким воспоминанием из всего детства.

У Курочкина в курской квартире стиральной машинки не было. Зато была стиральная доска. С премии за эту мутную командировку (обещали чуть ли не месячный оклад за четыре дня пути и один-единственный пуск) они с Таней и планировали машинку купить и в зале обои новые поклеить. Теперь он точно «Эл Джи» покупать не станет, подумал капитан. А то та будет детей по ночам будить.

Когда вновь замолчали, капитан вдруг спросил, обращаясь к майору:

— Новости не слушали сегодня?

— А здесь мертвая зона, — ответил майор. — Ни трубка, ни радио ничего не ловят. Здесь вообще народ живет, как при царе Горохе. Деньги непонятно какие — рубли и гривни вперемешку. Цены поэтому, даже в Донецке, я слышал, х…й проссышь. Электричество чуть ли не по карточкам. Никто не працюет ни хера. Вооружили долбое…ов, а воевать никто не хочет. Алкаши и наркоши. Ополченцы-х…еченцы. Мы, б…дь, за них воюем! Вот мы уйдем, придут бандеровцы, б…дь. А за ними — негры с поляками. Вые…ут всех и высушат. А потом замочат. Не доводя до сортира, б…дь!

Не в меру распалившийся на ровном месте майор, который еще минуту назад весело шутил, резким движением подхватил пачку «Мальборо» из бардачка перед капитаном, повертел в руке, понял, что «не в тему», бросил сигареты назад, хлопнул с размаху крышкой бардачка:

— Достала эта бодяга!

Все помолчали с минуту-две. Потом майор продолжил:

— А если ты за новости, товарищ капитан, то все тихо и спокойно. На западном фронте, б…дь, без перемен, на х…й. Сбили наши сегодня очередной укропский транспортник. Так что все путем. Победа, б…дь, будет за нами. И п…дец.

— Кому? — спросил прапорщик серьезным тоном.

— Им. Кому… — майор и глазом не повел. — А потом вам… То есть нам.

— А нам-то — за что? — мгновенно среагировал молчавший всю дорогу лейтенант Федулов.

Никто не засмеялся.

У скелета какого-то жестяного ангара снова пришлось остановиться и ждать с закрытыми окнами. Шли «Грады» и самоходки. Но в этот раз колонна была поменьше. Через пять минут продолжили путь. Снова сквозь кромешную пылевую и дымовую завесу.

Когда у всех уже вновь пересохли губы и начали плавиться мозги, остановились на автобусной остановке в метрах двадцати от магазинчика в Мариновке. До границы оставалось минут двадцать, не больше.

— Лучше здесь особо не светиться, — сказал майор, когда капитан и остальные начали дружно открывать двери. — Двери-то откройте, а сами сидите в машине. Не высовывайтесь.

— Это приказ, — добавил майор и спросил: — Я в лавку. Чего кому взять?

— Возьмите нам, пожалуйста, воды по большой бутылке, — ответил за всех капитан и начал доставать кошелек из нагрудного кармана.

— Не парься, капитан, — с улыбкой сказал майор, остановив своей рукой руку капитана. — Сегодня я угощаю!

Все опять засмеялись. Тут, спохватившись, капитан спросил прапорщика, что тот будет пить, и окликнул майора, который уже был в дверях магазина:

— Прапорщику кока-колу, пожалуйста!

— Есть, товарищ генерал! — майор театральным жестом взял под козырек и исчез в дверях магазина.

Курочкин достал телефон и включил его.

«Просто проверю, есть ли зона», — решил он.

Зона сразу замигала аж четырьмя палочками, а телефон запиликал сообщениями. Капитан прочитал оба, одно за другим. В первом курский супермаркет «Билла» предлагал пятидесятипроцентную скидку на все сорта кофе, но только на 30 июля. Второе было от жены Танечки: «Я соскучилась. Как ты там? Привези нам из Ростова бутылочку нефильтрованного подсолнечного масла. На рынке поспрошай. Люблю».

— Товарищ капитан, мне бы выйти, — Калужинов приоткрыл дверь.

— Зачем? — не отрывая глаз от телефона, спросил Курочкин.

— Ну, по нужде…

— А раньше что ж?

— Так приспичило.

— А, ты в этом смысле, — въехал в тему капитан. — Ты же колбасу вроде не ел? Ее же Шарику скормили, нет?

Лейтенанты дружно оскалили зубы.

— Ну, товарищ капитан…

Курочкин посмотрел на дверь магазина. Майора видно не было.

— Ты слышал, что майор сказал? Не светиться. Сейчас он вернется, я скажу.

Калужинов тяжело вздохнул и промолчал.

Курочкин еще раз взглянул на дверь, в которой исчез майор. Ему самому вдруг нестерпимо захотелось выйти из «уазика». И не просто выйти, а быстро, бегом бежать от этого места — куда угодно, не разбирая дороги, лишь бы только побыстрее и подальше.

«Что такое? — не понимая, что с ним творится, подумал капитан. — Никогда такого не было…»