Книга Мономах. Смерть банкира, страница 49 – Владимир Власов

Он приподнялся на локте, чувствуя, как по его лицу струится пот. Крупные капли попадали в глаза, на мгновение задерживаясь на подбородке, падали на окровавленный воротник рубашки.

«Кажется, в меня выстрелили… Я помню черное дуло, вспышку, а затем наступило забвение… И боль, страшная, рвущая на части боль…» — Леха закрыл глаза и облизнул пересохшие губы.

В этот момент послышался скрип открываемой двери. Дардыкин мгновенно откинулся на грязный матрас. Он не хотел, чтобы вошедший догадался о том, что Леха пришел в себя.

Судя по шагам, ему нанесли визит двое. Один ступал легко, порывисто. Второй гость ставил ноги, словно забивал в пол сваи.

Через несколько секунд Дардыкин почувствовал на своей щеке дыхание. В нос ударил запах пива и сигарет.

— Слышь, Бес, а он, часом, не окочурился?.. Может, его место на свалке? — голос был совсем не злым, скорее наоборот — встревоженным, и принадлежал молодому парню.

Раздались тяжелые шаги, и Дардыкина грубо схватили за запястье.

«Считает пульс», — догадался Леха.

— Не гони гамму, — спустя несколько секунд ответил напарник молодого. — Еще не откинул копыта… Рында хренов!

«Эти парни по музыке ходят, отпетые преступники, — догадался Леха. — По фене ботают, будь здоров. Рында — то есть телохранитель. Значит, они в курсе, кто я».

— Как мы его будем мочалить? — спросил молодой. — Он же никакой! А Боярин приказал, чтоб к утру задышал.

«Мочалить, значит подвергнуть длительному, жесткому допросу… Дышать — говорить. Интересно, о чем?»

— Сейчас дадим ему сигарой под ребро, быстро откроет свое поддувало. Или пощекочем перышком, — в голосе Беса послышалось удовлетворение. — Засветится, как миленький.

— Думаешь? — в голосе молодого явно читалось сомнение.

— Что, кум мучает?

— He-а. Че мучает, если мы такой понт урвали!..

— И то правда, — согласился Бес. — Сиди себе, сторожи этого лоха, пока не очухается. А очухается — «лисицу» под пищак, чтоб раскололся. Это тебе не фазана пасти!

«Понт урвать — получить легкую работу, фазана пасти — преследовать намеченную жертву, расколоться — давать показания, — мысленно перевел Леха. — И что за показания они собираются из меня вытянуть?.. Господи, только бы Юлия не попала в руки к этим карасям».

— Что-то мне не нравится наш фраер, — вдруг сказал Бес. — Бледный, как глотарь после кайфа.

— Может, лепилу найти? — робко предложил молодой.

— Не гони гамму!.. Где ты возьмешь лепилу? За такое Боярин по капусте не погладит.

— А вдруг окочурится? Все-таки, железка у него в плече…

— Не сдохнет. Пошли, лучше завалим кропалик. А этот отойдет через полчаса. Погнали. Че топчешься, как петух недорезаный?!

Дардыкин услышал, как парни, перекидываясь ничего не значащими словами, направились к выходу. Скрипнула дверь, щелкнул замок, и в комнате воцарилась гробовая тишина. Леха приоткрыл вначале один глаз, потом второй. Теперь он чувствовал себя гораздо увереннее. Во-первых, многое прояснилось из подслушанного разговора. Во-вторых, обрывки туманных воспоминаний мало-помалу выстраивались в четкую картину…

Когда раздался телефонный звонок, он как раз осыпал короткими, влажными поцелуями коленки Юлии. Женщина вздрогнула и нехотя отстранилась.

— Интересно, кто это? — Леха властно притянул к себе Юлию и нежно погладил ее по бедру.

— Это мне… Не слышишь — сотовый, — прошептала та и попыталась встать.

— Не отвечай, — умоляюще попросил Дардыкин. — Ну их всех, к чертовой матери!

— А если это Мономах?

— Пусть.

— Нет, я так не могу, — запротестовала Свиридова. — Если я не сниму трубку, он решит, что с нами что-то произошло. Понимаешь?

— Ты права, — со вздохом согласился Леха.

Возбужденное состояние куда-то исчезло, уступив место раздражению и недовольству.

Набросив халат, Юлия подошла к креслу, на котором висела ее одежда, и вытащила из кармана пиджака миниатюрную трубку. Поднесла ее к уху и, улыбнувшись Дардыкину, ответила:

— Слушаю…

Неожиданно она побледнела и замерла, словно испуганная лисица. Затем нажала кнопку прерывания связи, и аппарат выскользнул из ее ладони на пол.

— Что такое? — испугался Дардыкин и принялся одеваться.

— Ничего…

— Как «ничего»?.. Посмотри на себя в зеркало! Ты же белая, как лист бумаги.

Юлия провела пальцами по лицу и попыталась улыбнуться.

— Все нормально. У меня вдруг закружилась голова. Это от нервного перенапряжения, наверное.

Леха подскочил к женщине и, обхватив ее за хрупкие плечи, крепко прижал к себе.

— Может, вызвать доктора? — заботливо спросил он.

— Нет-нет. Все уже прошло… Вот ты обнял меня, и сразу стало легче.

— Только не ври мне. Это гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Со своим здоровьем шутить не стоит… Кстати, а кто звонил?

Юлия неопределенно пожала плечами.

— Я не поняла. Наверное, какой-нибудь мой поклонник. Он молчал, только тяжело дышал в трубку.

В душу Дардыкина закралось сомнение — а говорит ли Свиридова правду? На всякий случай он решил уточнить.

— А Блинов не знает твоего номера?

— Блинов? — зачем-то переспросила Юлия и, подумав, кивнула: — Да, знает, — в ее глазах появился страх. — Думаешь, это он?

— Вполне возможно. Только чего тебе бояться? — Леха ласково погладил женщину по спине. — Он не придет сюда.

— Ты уверен?

Дардыкин весело расхохотался.

— Где твоя железная логика, леди-бизнес? — с некоторым превосходством спросил он. — Допустим, он решил позвонить по твоему телефону, чтобы узнать — жива хозяйка или нет. Ну позвонил, ну узнал, и что? Откуда взяться адресу, по которому ты в данное время обитаешь?

— Да, ты прав. И все равно, мне страшно.

— Держи нос повыше, — Леха шутливо щелкнул Свиридову по подбородку. — Рядом с тобой такой классный мужчина, что тебе сам черт не страшен. А уж Блинов и подавно!

— Пойду оденусь, — Юлия осторожно отстранилась и вышла из гостиной…

Больше Дардыкин ничего не мог вспомнить, как ни старался. Ответы на многие вопросы так и остались вне пределов досягаемости. Леха никогда не страдал провалами памяти, даже когда его здорово долбали по голове. Постепенно у него в мозгах вырисовывалась четкая последовательность событий. Стоило только поднапрячься. Что творилось с ним сейчас, Лехе не очень-то нравилось. Поразмыслив, он решил, что ранение здесь не при чем. Просто он не хотел вспоминать! Какое-то событие, точнее, потрясение частично блокировало центры памяти, и одного желания узнать истину было маловато.