Книга Ретенция, страница 22 – Илья Мартынов

– Это мама, – шепчет Кристини, глядя на внешнюю поверхность коммуникатора, где красно-синие точки то слетаются вместе, превращаясь в «МАМА», то разлетаются хаотично в разные стороны.

– Я понял, – киваю я.

– Да, мам, привет… Ага, да, я в своём кабинете. Ну где же мне ещё быть? – наигранно весёлым голосом произносит Кристини.

Ни я, ни Никса таким голосом с мамой никогда не говорим. Я даже вообразить себе не могу подобной театральности. У них, видимо, так принято.

– Да, конечно. Разумеется, смогу, – продолжает Кристини. – Заходи, я тебе покажу проект практики.

Я настораживаюсь. Ладони сейчас мокнут, кажется, больше, чем перед входом в здание.

– Она будет здесь через две минуты, – с досадой произносит Кристини, завершив разговор.

– Эээ, и что мне делать? Уходить? – спрашиваю я (хотя это не входит в мои планы).

– Нет, ты можешь не успеть до лифта. Прячься за шкаф, я немного с ней поговорю и выведу.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

Меньше чем через две минуты в комнату входит Альбертине Инваритте. Я уже за шкафом. «Правильно, что не побежал к лифту», – с облегчением думаю я.

– Ну что тут у вас, мисс Инваритте? – дружелюбно, но властно произносит она.

– Работаем, миссис Инваритте, – бодрым тоном, не теряясь, отвечает Кристини.

Альбертине садится на то место, где ещё совсем недавно сидел я. Несколько минут они говорят о планах «Плазмиды» по изменению программ в колледже. Какие-то части разговора я вообще не могу разобрать. Вероятно, многое из этого они уже обсуждали, сейчас, скорее, сплетничают. В конце их короткого разговора Альбертине Инваритте прощается и просит её не провожать. «Ну же, Кристини, иди с ней. Проводи», – думаю я.

Альбертине встаёт и уходит, Кристини остаётся в кабинете. План разваливается. Мне нужен ключ. Рассказать Кристини про свою идею – исключено. Она тут же доложит матери. Вряд ли она вообще способна понять мою ситуацию. Я выглядываю из-за шкафа. Взгляд Кристини мечется то в мою сторону, то в сторону двери. Тут мне на ум приходит шальная мысль уговорить Кристине посмотреть, ушла ли её мать.

– Ты можешь проверить, она точно ушла с этажа? – спрашиваю я, вылезая из узкого промежутка между шкафом и стеной.

– Эээ, ну давай. Схожу в общую комнату, возьму что-нибудь тебе перекусить, а то ты совсем бледный. Там, может, ещё что-то осталось после обеда.

– Ага, давай, аппетит вроде просыпается, – говорю я, потирая живот и садясь на свой стул.

Как только Кристини уходит, я считаю до пятнадцати, вскакиваю со стула и решительно направляюсь к шкафу. Боковая створка проворачивается туго, но я надавливаю сильнее. Вижу четыре ключа. Один из них мой. Крепко держу левой руке поддельный ключ, заливая его потом. Аккуратно снимаю с магнитной застёжки заветный фиолетовый цилиндр. Тут же раздаётся оглушающе-высокий звук сирены. «Это что ещё такое?! Так мы не договаривались!» – кричит внутри меня. Я запихиваю ключ мистера Плантикса в карман. Рука сама автоматически вешает поддельный цилиндр из лавки мистера Феликса на место настоящего ключа. Сирена замолкает. Едва я закрываю трясущимися руками створку, как слышу шаги за дверью. Сирена кричала так сильно, что весь этаж уже мог давно сбежаться сюда. Я столбенею от ужаса с явно перекошенным от испуга лицом. Надо что-то придумать. Срочно.

В дверь вваливается Кристини с распахнутыми от удивления глазами. Я рад, что это она, а не кто-то другой.

– Ты ничего не трогал в шкафу?! – спрашивает она, держа в руке кекс.

– Эээ, нет, – я завожу трясущиеся руки за спину. Ищу, что сказать. – Просто, просто, – от волнения глаза хотят сбежать с моего перекошенного лица, – я тут сделал пару гимнастических трюков, чтобы размяться, слегка шкаф задел.

– А, хм… Сильно задел? – спрашивает Кристини и быстрым шагом подходит к шкафу.

– Ну так, пнул слегка и локтем задел.

Стискивая зубы от напряжения, она открывает створку дверцы. Я знаю, что она проверяет там.

– Странно, все ключи на месте, – недоумевающе произносит она и закрывает хранилище с ключами обратно.

– Да я и сам удивился. С чего бы сирене так орать, – я резко вскидываю плечи вверх.

– У нас как-то барахлила магнитная застёжка, тоже пищала сигнализация. Предохранитель на месте, его никто не снимал.

«Болван, – в этот момент выругиваюсь про себя я. – Даже про предохранитель не узнал как следует».

– Ну, может, само там что-то отошло.

– Ну да, надо проверить застёжки.

– Может, угостишь кексом? – перевожу я тему разговора, играя бровями.

– А, да, прости. Вот, держи, – она протягивает мне пахнущую жареным изюмом формовую выпечку.

Через несколько минут, дожёвывая кусок кекса, я прощаюсь с Кристини и направляюсь к лифту. В лифте ещё раз себя корю за то, что не выяснил про предохранитель. В голове крутится вопрос: «Почему отключилась сигнализация, когда я повесил поддельный ключ?» На ум приходят предположения: либо сигнализация работает какое-то время, либо датчикам всё равно, магнит от какого ключа возвращается на место. Сейчас мне это уже не важно. Ключ доступа к хранилищу у меня в кармане. Вечером я приделаю к нему цепочку и повешу на шею.

До шести вечера, как и положено, зависаю на работе. Время бежит. Я ещё раз обдумываю свои действия. В кабинете Кристини я убедился, что план не совершенен, но назад дороги нет. Я уже украл ключ. Надо действовать дальше.

Покидаю здание исследовательского центра. Через полчаса ходьбы в быстром темпе достигаю ангара с беспилотниками. Сегодня седьмой день, как я получил разрешение на вылет за пределы ангара. Прошлым летом я прошёл курс подготовки пилота на летательном аппарате R.111e RinoPlan. За это в народе беспилотники называют носорогами. Их используют полиция, пожарные, экстренные службы и военные. Сперва мне хотели запретить покидать ангар. После того как я сказал, что интерфейс настроен под меня и для перекодирования под нового пилота могут уйти недели, мне разрешили летать в пределах с четвёртого по девятый периметр. Это как раз то, что мне нужно, именно в девятом периметре находится НИВПР. «Ну что, поехали», – говорю себе я, стягивая рюкзак, в котором у меня припрятано снаряжение.

Я вхожу в кабину через грузовой отсек, фиксирую своё тело, надеваю нейрошлем управления, соединяюсь с бортовым компьютером летательного аппарата. И вот мы сливаемся в единое целое – мозг и машина. Беспилотник дёргает, но не сильно. Начинаю вертикальный подъём. Когда махина зависает в воздухе над ангаром, я ощущаю, словно это я сам взлетаю. Границы между мной и машиной стёрты. Один мозг на двоих. Даже автопилот я ощущаю какой-то частью своей нервной системы.

Мы парим над городом. Беспилотник то ловко поднимается вверх, то стремительно падает вниз. Автопилот меня подстраховывает, мы с ним вступаем в противоборство. Сегодня мне придётся его победить. До этого я прислушивался к нему, сегодня он должен беспрекословно выполнять все мои команды. Некоторое время аппарат сопротивляется, но затем уступает. Биологический мозг берёт верх над искусственным.