Книга Я забыла все на свете, страница 49 – Маэль Ферпье

У меня кружится голова.

Жоло берет сзади меня за плечи, возвращая к действительности.

– Это я и подозревал, – говорит он. – Ты слишком восприимчива.

– Что это было? Что за ощущение? Догроны…

Жоло встает передо мной.

– Думай о волшебстве как о постоянном токе между живыми существами. Ты чародейка, ты способна улавливать этот поток, сила которого зависит от эмоций тех, кто тебя окружает.

– Это как чтение мыслей?

– Нет, это не телепатия, а ощущение. Беда таких юных чародеев, как ты, в их излишней чувствительности. Они рискуют заразиться эмоциями, а не просто их уловить. В этом случае ты путаешь свои чувства с чужими.

– Отсюда внезапное желание убежать в лес и слопать там какое-нибудь живое существо?

– Совершенно верно.

Ощущения были такими острыми, что еще не оставили меня, преследуют, как неотступный резкий запах. Я вся покрыта мурашками. Не будь рядом Жоло, я могла бы не устоять и кинуться следом за догронами.

Пытаюсь встряхнуться и ломаю голову, как бы отвлечься, чтобы не чувствовать этого звериного инстинкта. Долго искать не приходится: в опустевшей гостиной появляется Жом с известием «кушать подано». Я подбегаю к нему с вопросом:

– Почему вы не уехали с Элифасом?

– Отчего же, уехал, – отвечает он с загадочным видом.

– Что?! Но…

– Вы заинтригованы, не правда ли? – дразнит он меня, распахивая двери столовой.

Это настолько роскошное помещение, что я временно забываю обо всем остальном. Под огромной люстрой из стеклянных капель блистает фарфором и серебряными приборами обеденный стол.

Жом церемонно усаживает нас за него.

– У вас есть брат-близнец? – спрашиваю я его.

Он весело мотает головой и уходит вглубь столовой, где открывает еще одну дверь. Входит стройная дама лет шестидесяти в фартуке. У нее поднятые наверх седые волосы, скуластое лицо и заразительная улыбка. Она толкает перед собой тележку, источающую умопомрачительные ароматы.

– Мы не ждем Элифаса? И вашего… двойника? – обращаюсь я к слуге, застывшему в углу.

– Они вернутся только через два с лишним часа, так долго ждать нельзя. Не тревожьтесь, Нана дала им с собой целую корзину снеди.

Кухарка молча улыбается и накладывает всем разноцветный салат, после чего возвращается к плите. Я уплетаю свежие овощи с пряной заправкой, размышляя о загадочном Жоме. Моя соседка Ваишали – напрасно я принимала ее за принцессу! – уминает все в один присест. Я ее понимаю: если бы я не ела целое столетие, то тоже набросилась бы на угощение, забыв обо всем на свете.

Сыто бредя назад в гостиную, я опять пристаю с вопросом к слуге:

– Это, наверное, магия?

– Конечно, – подтверждает он. – Здесь все магия. Хотите покажу?

– Сделайте одолжение.

Он достает из кармана странную статуэтку с лицом, но без конечностей.

– Это называется «сошеки ханша», сияющий камень. Наша семейная реликвия. Она раздваивает людей, поэтому у меня сейчас только ее половинка.

– А другая половинка у вашего двойника.

– Вы очень догадливы. – Жом с улыбкой прячет статуэтку в карман.

– Больно держать это в руках?

– Немного щекотно.

– Какие у этой диковины ограничения?

Я уже усвоила: у любого волшебства всегда есть оборотная сторона. Жом кивает.

– Ее можно использовать не более шести часов подряд.

– А иначе?..

– Иначе я ослабею и умру.

– Вот это да! Вы чувствуете своего двойника? Читаете его мысли?

– Нет. Мы две отдельные личности, как близнецы. Когда мы воссоединяемся, происходит удвоение памяти.

– Как бы не стать шизофреником! – При непонятном слове Жом моргает, и я растолковываю: – Как бы не сойти с ума!

– Владение этой штуковиной не прошло для моей семьи даром. Кое-кто и впрямь сходил с ума, но у нас, Жомов, особенная психология, позволяющая нам переживать слияние.

– Вы все зоветесь Жомами?

– Имя передается от отца к сыну.

Молодая женщина в черном платье аккуратно открывает дверь и сообщает, что спальни готовы. Вижу, Жоло в восторге от комфорта. Когда он говорит о ванне и о горячей воде, у него горят глаза, как у мальчишки. Жом ведет его вверх по лестнице. Я остаюсь вдвоем с Ваишали, не отходящей от узкого окна гостиной.

Я молча подхожу к колдунье. За окном, как очаг углями, мерцает огоньками город Йолин-Ахн.

– Здесь неподалеку ночной рынок, – ностальгически говорит Ваишали. – Им пользуются работяги, которые могут делать покупки только в этот час. Я любила там прогуливаться, когда меня одолевала бессонница. Разглядывала тускло освещенные прилавки, впитывала ночную жизнь – это меня успокаивало. Я часто вспоминала эти прогулки в заточении, это было мое воображаемое бегство. Как бы мне хотелось оказаться там сейчас!

– Что нам мешает?

Мне тоже надо на воздух. Я задыхаюсь в этом огромном доме с толстыми стенами. Здесь на меня что-то давит. Возможно, дает о себе знать влияние догронов… Так или иначе, я дорого заплатила бы сейчас за прогулку по ночному рынку.

– Но… – неуверенно бормочет она.

– Если напялить черные балахоны с капюшонами, то наших лиц никто не увидит – моего, по крайне мере, точно. Мы бы обернулись за час. О нашем бегстве никто бы не пронюхал.

Она кивает, ее зеленые глаза хитро блестят.

– Только не оставляй меня одну, ладно? – Она берет наши кафтаны. – Вот увидишь, я покажу тебе красивейший на свете ночной рынок.

Мы, как черные тени, пересекаем холл. Ваишали бесшумно толкает тяжелую дверь. Ночной воздух тут же меня успокаивает. С необъяснимым облегчением поднимаю глаза к звездному небу. Спутница хватает меня за руку и увлекает за собой. Мы легкими шагами удаляемся от усадьбы Элифаса, минуем несколько зажиточных домов и достигаем улочек Нижнего города.

Здесь царит бодрящая свежесть. Мы торопимся мимо садиков, откуда доносятся голоса ночных птиц, спугиваем черных ящериц, смешными зигзагами убегающих по оштукатуренным стенам. Влажная ночь – рай для насекомых. Ваишали указывает на огромных мотыльков, кружащих под многочисленными фонарями. Из некоторых домов доносится музыка. Иногда мы останавливаемся, чтобы послушать, и моя спутница начинает мелодично подпевать. Потом устремляемся дальше, стараясь остаться незамеченными. Нам попадаются прогуливающиеся парочки и одинокие пешеходы – те торопятся, опустив голову. Нас, похоже, никто не замечает. Уж не невидимки ли мы в своих кафтанах?

Наконец мы добираемся до рынка. Там светло, каждый торговец стоит под фонарем, цвет которого зависит от товара. Зеленый означает свежие овощи, красный – пряности, синий – ткани. Обстановка здесь совсем не такая, как на дневном рынке. Покупатели есть, но все спокойны и молчаливы – ночь не способствует болтливости. Мы переходим от прилавка к прилавку, восторгаемся тонкостью шелков, свежестью плодов, изяществом украшений. Восхитительный вечер! Ваишали подарила мне час восторга. У меня такое чувство, что я тоже здешняя, что все здесь мне знакомо, что я могу возвращаться сюда, когда захочу. Я уже мечтаю, как сюда переселюсь и буду вести ночной образ жизни, пока спят колдуны.