Книга Леди Полночь, страница 111 – Кассандра Клэр

Она втянула воздух в легкие.

– Боже, – сказала она. – О боже.

Джулиан не ответил. Его одежда до сих пор была влажной и покрытой песком. Эмма запоздало поняла, что она тоже одета. Видимо, ее одел Джулиан. Оставалось только натянуть ботинки.

Волны неспешно набегали на берег, у кромки воды лежали водоросли. Следы Эммы и Джулиана давно смыло водой, но на их месте появились другие. Похоже, кто-то спустился с одной из скал, подошел к ним, развернулся и пошел назад. По песку тянулись две полоски следов. Эмма с ужасом смотрела на них.

– Нас кто-то видел? – спросила она.

– Пока мы спали, – ответил Джулиан. – Я тоже не проснулся. – Он прижал руки к бокам. – Надеюсь, всего лишь какой-нибудь простец… – Вздохнув, он повторил: – Надеюсь.

В голове у Эммы мелькали воспоминания о предыдущей ночи – холодная вода, демоны, Джулиан несет ее на руках, Джулиан целует ее. Они с Джулианом лежат обнявшись на песке.

Джулиан. Ей казалось, она никогда больше не сможет назвать его Джулсом. Джулсом она называла его в детстве. А детство осталось в прошлом.

Он посмотрел на нее, и она увидела боль в его сине-зеленых глазах.

– Мне так жаль, – прошептал он. – Эмма, прости меня, мне так жаль.

– Но почему? – спросила она.

– Я не подумал. – Он встал на ноги и принялся вышагивать из стороны в сторону. – Я не подумал о… защите. О безопасности. Я совсем об этом не подумал.

– У меня все схвачено, – ответила она.

Джулиан резко повернулся к ней лицом.

– Как?

– На мне специальная руна, – призналась Эмма. – И я ничем не болею – как и ты, наверное.

– Я… Я тоже. – У него на лице отразилось такое облегчение, что Эмме почему-то стало не по себе. – Эмма, это мой первый раз.

– Я знаю, – прошептала она. – Но тебе все равно не за что извиняться.

– Есть за что, – возразил он. – Все в порядке, конечно, нам повезло. Но я должен был об этом подумать. Мне нет оправдания. Я был сам не свой.

Эмма открыла рот и снова закрыла его.

– Да и как же иначе? Сделать такое… – пробормотал Джулиан.

– Что именно? – Эмма удивилась, насколько ровными и четкими получались ее слова, ведь она сходила с ума от беспокойства.

– То, что мы сделали, – выдохнул он. – Ты понимаешь, о чем я.

– Ты хочешь сказать, это было неправильно?

– Я имел в виду… – Казалось, он пытался сдержать внутри что-то, что отчаянно рвалось наружу. – С этической точки зрения, в этом нет ничего неправильного. Это просто дурацкий Закон. Но это Закон. И мы не можем его нарушать. Это один из древнейших Законов.

– Но в нем нет смысла.

Джулиан посмотрел на нее невидящими глазами.

– Закон суров, но это Закон.

Эмма поднялась на ноги.

– Нет, – сказала она. – Нет Закона, который может сдержать наши чувства.

– Я ничего не говорил о чувствах, – ответил Джулиан.

В горле у Эммы пересохло.

– То есть?

– Пойми, Эмма… для меня это очень важно, и я бы солгал, скажи я иначе. Но Закон не запрещает секс, он запрещает любовь. Он запрещает влюбляться.

– Подозреваю, даже и спать вместе, как мы делали раньше, – тоже против правил.

– Да, но за это тебя не отправят в изгнание! За это с тебя не снимут Метки! – Он провел рукой по своим спутанным волосам. – Это против правил только потому, что подобная близость – физическая близость – ведет к близости эмоциональной, которая их и тревожит.

– Но мы и так близки эмоционально.

– Ты прекрасно меня понимаешь. Не притворяйся, что это не так. Близость бывает разная. Мы, конечно, должны быть близки. Но не так. – Он обвел рукой пляж, словно тот вмещал в себя все, что случилось накануне.

Эмма дрожала.

– Эрос, – сказала она. – Вместо филии и агапэ.

Джулиан обрадованно посмотрел на нее, словно ее объяснение означало, что она все поняла, что она со всем согласилась. Словно они вместе пришли к итоговому решению. Эмме хотелось закричать.

– Филия, – произнес он. – Вот что между нами – любовь дружеская. Мне очень жаль, если я все испортил…

– Ты был не один, – заметила Эмма голосом холодным, как морская вода.

Джулиан спокойно посмотрел на нее.

– Мы любим друг друга, – сказал он. – Мы – парабатаи, любовь – это часть нашей связи. И ты привлекаешь меня. Как же иначе? Ты прекрасна. А я не…

Он вдруг замолчал, но Эмма мысленно закончила за него. Слова причиняли ей такую боль, словно разрезали ее изнутри. «А я не могу знакомиться с другими девушками, не могу встречаться с ними, ведь рядом со мной только ты, ведь больше никого нет. Кристина, похоже, до сих пор влюблена в кого-то из Мексики, а для меня нет никого. Только ты».

– А я не слепой, – продолжил он. – Я вижу тебя и хочу тебя, но… нам нельзя. Позволив себе это, мы в конце концов влюбимся друг в друга, а это обернется катастрофой.

– Влюбимся друг в друга, – повторила Эмма. Неужели он не видел, что она уже влюблена в него – и влюблена без памяти? – Разве я не сказала, что люблю тебя? Разве я не сказала этого вчера ночью?

Джулиан покачал головой.

– Мы никогда не говорили, что любим друг друга, – ответил он. – Ни разу.

Не может такого быть! Эмма лихорадочно перебирала свои воспоминания, как будто ища в карманах потерянный ключ. Она подумала об этом. «Джулиан Блэкторн, я люблю тебя больше света звезд». Она подумала об этом, но не сказала вслух. Как и он. «Мы связаны», – сказал он. Но не: «Я люблю тебя».

Она ждала, что он скажет: «Я был вне себя, потому что ты рискнула своей жизнью», или «Ты чуть не погибла, и я сошел с ума», или любую другую вариацию фразы «Это ты виновата». Ей казалось, стоит ему сказать это, и она взорвется, как полевая мина.

Но он этого не сказал. Рукава его фланелевой куртки были закатаны до локтей, его кожа покраснела от холодной воды и жесткого песка.

Эмма еще ни разу не видела его таким печальным.

Она вздернула подбородок.

– Ты прав. Давай забудем об этом.

Он поморщился при этих словах.

– Но я люблю тебя, Эмма.

Она потерла руки друг о друга, чтобы согреть их, и подумала о том, как океан за годы стачивает даже каменные стены, откалывая фрагменты того, что когда-то казалось нерушимым.

– Я знаю, – сказала она. – Просто не так.

По пути обратно в Институт Эмма рассказала Джулиану о том, что случилось на точке пересечения. Когда они поднялись на холм, она тотчас увидела институтскую «Тойоту», которую накануне оставила возле входа в пещеру. Теперь машина стояла возле парадной лестницы. На капоте сидела Диана, разъяренная, словно шершень.