Книга Королева Воздуха и Тьмы, страница 138 – Кассандра Клэр

Эмма рада была бы посидеть с ними, но общество других людей, когда Джулиан такой… было слишком больно выносить. Больно смотреть на него и скрывать то, что знаешь, и гадать, знают ли другие, а если да, то что они по этому поводу думают.

Джулиан подошел к окну. На небе только начали появляться звезды.

– Мне кажется, я неправильно вел себя с Таем, – сказал он. – Он хотел со мной поговорить, а я отреагировал не так как надо.

– И о чем же он хотел поговорить? – Эмма разгладила на коленях светло-зеленую винтажную ночную сорочку, которая вполне могла сойти и за платье.

Пара завитков цвета темного шоколада упала ему на лоб. Он все еще был красив. Неважно, что она знает – у нее щемило сердце при виде этих сильных рук художника, темного шелка волос, губ в форме лука, глаз… Его манеры двигаться, изящества, всего, что каждое мгновенье шептало ей: «Джулиан…».

– Не знаю, – ответил он. – Я не понял, чего он хотел. Но я бы точно понял, если бы был не под чарами.

– Ты все равно полез за ним на тот костер…

– Я тебе уже говорил: это было что-то вроде инстинкта, я тут ни при чем. А здесь не вопрос жизни и смерти – здесь просто эмоции, и мое сознание их отказывается обрабатывать.

«Эмоции тоже могут быть вопросом жизни и смерти».

– Ты знаешь, почему я все это сняла? – Эмма показала на чулан.

Джулиан нахмурился.

– Ты со всем разобралась. Узнала, кто убил твоих родителей. Это барахло тебе больше не нужно.

– Да и нет.

– Если все пойдет хорошо, Магнус сможет снять с меня чары завтра или послезавтра, – сказал Джулиан. – В зависимости от того, насколько быстро подействует лечение.

– Ты мог уже с ним об этом поговорить, – Эмма села на подоконник рядом.

Когда-то, в другие, лучшие времена, они сидели и читали тут вместе, или он рисовал – молча, сосредоточенно, часами.

– К чему ждать?

– Не могу я вот так взять и все ему рассказать. Не могу показать, что вырезал на руке. Он захочет снять чары немедленно, а сам слишком слаб. Это может его убить.

– А вот это уже эмпатия, Джулиан, – Эмма оценивающе посмотрела на него. – Это понимание того, что может чувствовать Магнус. Хороший признак, нет?

– Может, и да, – кивнул он. – Когда я не понимаю, как поступить с какой-то эмоциональной ситуацией, я делаю одну вещь… представляю себе, как поступила бы ты. На что ты обратила бы внимание, что посчитала бы важным. С Таем все вышло слишком быстро, я не успел. Но обычно это помогает.

– Как поступила бы я?

– С тобой так, конечно, не получается. Я не могу придумать, как бы ты хотела, чтобы я поступил с тобой или в отношении тебя. Не могу увидеть тебя твоими же глазами. Я даже себя твоими глазами увидеть не могу.

Он потрогал ее руку – там, где была руна парабатаев; провел пальцем по линиям.

Она видела его отражение в стекле: еще один Джулиан с таким же острым профилем, такими же тенистыми ресницами.

– У тебя есть талант, Эмма. Доброта, от которой люди становятся счастливы. Ты по умолчанию считаешь, что люди не просто способны быть лучше, но и активно этого хотят – быть лучше. Ты и насчет меня так считаешь. Ты веришь в меня больше, чем я в себя верю.

Эмма изо всех сил старалась дышать нормально. От его пальцев на руне ее всю слегка потряхивало.

Его пальцы отправились гулять вниз по руке, до запястья, а потом опять вверх. Это были умные, легкие пальцы. Он касался ее – словно рисовал. Вот ключицы, вот ямка у основания шеи… Вот верхняя часть груди в вырезе платья.

Эмма поежилась. Было так легко раствориться в этом ощущении, утонуть и забыть обо всем, спрятаться за ним, как за щитом.

– Если собираешься сделать это, сначала придется меня поцеловать, – сказала она.

Он заключил ее в объятия. Губы оказались теплые и мягкие, а поцелуй – нежным, а потом жарким. Ее руки путешествовали по всему его телу – теперь уже это был знакомый маршрут: гладкость мускулов под футболкой, коллекция шрамов, тонкие лопатки, изогнутая впадина позвоночника. Он пробормотал, что она прекрасна, что он хочет ее, что всегда хотел…

Сердце с боями прокладывало себе дорогу вон из груди. Каждая клеточка наперебой уверяла ее в том, что это Джулиан, ее настоящий Джулиан – что он на вкус, на запах, на ощупь точно такой как надо, и что она его любит…

– Идеально, – прошептал он ей в губы. – Так мы можем быть вместе и никому не причинить вреда.

Тело безмолвно заорало: не отвечай! Просто продолжай делать, что делаешь!

Но разум на сотрудничество не пошел.

– И что это должно значить?

Он посмотрел на нее из-под тени волос. Ей отчаянно хотелось притянуть его к себе и покрыть тысячей поцелуев, закрыть глаза и забыть, что что-то не так, не так, не так…

Но ей никогда еще не приходилось закрывать с ним глаза.

– Все дело в эмоциях, а не в акте, – сказал он. – Если я тебя не люблю, мы можем этим заниматься, быть вместе физически, и проклятие не сработает.

«Если я тебя не люблю…»

Она внезапно почувствовала себя очень усталой.

– Видимо, так и есть. Ты только что сказал, что хочешь меня. Что я прекрасна. Но ты не сказал, что ты меня любишь. Хотя раньше всегда говорил.

Что-то промелькнуло у него в глазах.

– Я не тот же, что было раньше. Я не могу сказать, что чувствую вещи, которых не понимаю.

– Ну, а я хочу того, что был раньше. Я хочу Джулиана Блэкторна. Моего Джулиана Блэкторна.

Он протянул руку – она отступила. Не потому, что не желала его прикосновения, а потому что очень его желала. Ее тело не видело никакой разницы между этим Джулианом и тем, который был ей так нужен.

– Тогда кто я для тебя? – он уронил руку.

– Ты – некая личность, которую я буду защищать, пока мой Джулиан не вернется снова жить внутри тебя, – сказала она. – Эту личность я не хочу. Я хочу того Джулиана, которого люблю. Может, ты и в клетке, Джулс, но пока ты такой – я в клетке вместе с тобой.

Утро как всегда обрушилось на нее ярким солнцем и докучливым щебетом птиц. Эмма вышла из комнаты с раскалывающейся головой и обнаружила околачивающуюся возле двери Кристину в симпатичном персиковом свитере с жемчужинками вдоль ворота с кружкой кофе в руке.

После ухода Джулиана Эмма проспала от силы часа три – и это были очень плохие три часа. Когда она захлопнула за собой дверь, Кристина так и подскочила.

– И сколько кофе, интересно, ты уже выпила? – осведомилась Эмма, надевая желтый ободок с ромашками.

– Эта – третья, – сообщила Кристина. – Чувствую себя колибри.

Она помахала для наглядности кружкой и пристроилась рядом шаг в шаг.