Книга Дикий, страница 69 – Элла Савицкая

— Лен, это Матвей, я рассказывала тебе о нем.

Моя девочка, кажется, только сейчас просекает, как изменилась атмосфера вокруг. По очереди смотрит на каждого из нас, пытаясь понять, почему мы все втроем зависли.

— Точно, Лена, а я не был уверен, правильно ли помню твое имя, — клацаю языком и снова схлестываюсь взглядами с Андреем. Протягиваю руку. — Ну здорово!

Тот медленно встает, выпрямляясь во весь рост и косясь на мою открытую ладонь. Ну давай, посмотрим, как тебя изменили два года. Сомнительно, чтобы он, как и в прошлые разы, бросился на меня с кулаками. Все-таки уже «семья» за плечами. Хотя судя по сжатым челюстям не сильно — то и поменялся. Но руку жмет.

— Кеша!

— Матвей, — с нажимом поправляю и тут же поворачиваюсь к замеревшей статуе.

В последний раз, когда я ее видел, из одежды на Лене был только тонкий халат. Сейчас же стройную фигуру обтягивает темное элегантное платье до колен, а вот волосы зализаны в хвост, как и раньше.

Черт, меня будто в прошлое швырнуло.

— Лена… — вопросительно изгибаю бровь, предлагая напомнить отчество.

— Юрьевна.

— Точно. Лена Юрьевна.

— Я не поняла, вы знакомы?

Из понятных только нам гляделок нас вырывает Рина. Как всегда пронзительно смотрит на меня в упор, ища ответ и пытаясь нащупать точки соприкосновения.

— Да. Лена преподавала в моем универе. А с Андреем… Скажем так, встречались пару раз.

Хмыкнув, Борзый заваливается обратно на стул и придвигает его ближе к Лене. Меня это улыбает. Неужели думает, что за два года я все еще буду подкатывать к его телке?

— Да, малоприятные встречи, — шипит Борзый, за что получает от преподши недовольный взгляд.

— Это было давно, Марин, — брюнетка, наконец, обретает способность разговаривать, и, кажется, первая готова идти на мировую, — просто как-то не думала, что твой Матвей это и есть Кешнов.

— Слушайте, как… — зажмуриваю глаза и со смешком снова открываю их, — каким вообще образом вы можете быть знакомы?

Блядь, ну ни хрена жизнь не перестает удивлять. Миллиарды людей на планете, миллионы в нашей стране, а этим двоим удалось сконтачиться.

Официант, нарисовавшийся не вовремя, принимает у нас заказ и испаряется.

— В детском доме познакомились.

Ри откидывается на стул, где на спинке лежит моя рука. Две пары глаз безотрывно следят за тем, как мои пальцы полюбовно разрисовывают на ее плече узоры.

— Я тогда как раз собиралась удочерить Камиллу, а Марина приходила к детям в качестве волонтера и приносила им то вещи, то игрушки. Помогала, в общем, — немного расслабившись, поясняет брюнетка. — Как-то мы разговорились, несколько раз даже виделись вне стен детского дома. С тех пор и общаемся.

— А где, кстати, Ками? — интересуется Ри.

— Вот как раз идет.

Светловолосая девчушка в джинсах и свитере с каким-то персонажем из мультика на груди подходит к нашему столику и присаживается на колени брюнетке. Хоть убей, не помню ее фамилию.

— Здравствуй, Ками.

Моя девочка оживает и радостно подается вперед. Это лампы в помещении подкрутили в яркости, или это Ри впервые за всё время нашего знакомства источает настолько яркий свет и какое-то воздушное счастье?

Мелкая, нахмурившись, долго на нее смотрит, а когда Лена напоминает, кого же та так усердно рассматривает, вдруг узнает и расплывается в ответной улыбке.

— Привет, Марина.

— Как твои дела?

— Хорошо все. Приехали к деду в гости.

Опа. Значит отец Борзого для нее «дед». Интересно, а Борзый «папа»? От этой мысли меня снова тянет заржать. Мдааа… как нас меняет время.

— А я тебе кукол принесла. Правда не знаю каких ты любишь, поэтому мы с Матвеем купили несколько.

Одарив пакет с игрушками саркастичным взглядом, Борзый перемещает его на меня. Сто пудов, наши мысли сейчас сходятся.

Пока Ри с девчонкой разбирают пакет, я обращаю внимание на парочку, чьи пальцы переплетены в замке и расслабленно покоятся на столе.

— Как Америка?

— Хорошо, — коротко отвечает Лена, все еще не решаясь надолго встречаться со мной взглядом, но отвечая вежливо и даже без презрения в голосе.

— Как универ? Преподы устраивают?

Тяну уголок губ вверх, обращаясь теперь уже к Борзому. Мой откровенный намек на его слабость перед преподавателями не остается незамеченным. Но надо отдать должное его выдержке. Взгляд тяжелый, а вид как был расслабленным таким и остался.

— Нормальные преподы. Но у нас лучше.

Ну еще бы!

Издаю смешок и добрых десять минут выслушиваю болтовню Ри и Лены, которые делятся событиями последних лет. Оказывается, брюнетка забросила преподавание и теперь занимается переводами. Ри не торопится открывать двери в нашу личную жизнь. Смазано рассказывает историю знакомства, а я то и дело ловлю на себе пристальные взгляды парочки. Как под микроскопом, блядь.

— Пойду, покурю.

Дождавшись, пока Ри вскинет голову, ловлю ее губы и, подмигнув, отправляюсь на улицу. Пусть посекретничает. Хотя зная дикарку, все эти девчачьи фишки не в ее стиле. Она скорее будет слушать других, чем рассказывать о себе и выносить нашу жизнь на обозрение.

Подкурив сигарету, опираюсь локтями на ограждение и выдыхаю дым в морозный воздух. Ноябрь месяц, а дубарь как в феврале.

Деревянная половица скрипит, выдавая присутствие постороннего, а спустя секунду рядом нарисовывается фигура Борзого.

Окатываю его взглядом. Папаша, блин. Младше меня, а уже дочка есть. Хотя, может это она, наконец, выбила из него желание добиться уважение силой. Потому как теперь пацан выглядит в разы собраннее и менее психованным. Или это просто наши встречи каждый раз проходили не в том формате, чтобы узнать его можно было с другой стороны.

— Слышал, ты свой спортивный клуб открыл.

Крутнув колесико зажигалки, глубоко затягивается и отзеркаливает мою позу.

— Бааа, неужели новости обо мне долетели до самой Америки?

— Сильно не обольщайся. Новости не мирового масштаба. Скорее местные. Пашка говорил.

Хохотнув, делаю еще одну затяжку.

— Ну да, как я мог забыть о Дубе.

Теперь уже усмехается Борзый. Кто бы мог подумать, что мы сможем общаться хотя бы на нормальных тонах и без желания растереть друг друга в мокрое пятно по асфальту?

— И как тебе собственное дело?

— Не кулаками махать, — толкаю правду, за что получаю в ответ громкий понимающий смешок, — но что нас не убивает, как говорится…

— Мдааа. Ну ничего. Ты вообще мне благодарен должен быть. Может, если бы не я, и не было бы никакого дела у тебя.