Книга Мальчик, который летал с драконами, страница 20 – Энди Шеферд

– Я знаю тебя, Шустрик. Ты ведь не глуп. Если я постараюсь отшутиться, твоя милая головка начнет рождать разные версии произошедшего, одну хуже другой. Так ведь?

Я кивнул, радуясь тому, что дедушка знает меня настолько хорошо и понимает: мне нужна только правда. Даже если я и не хочу ее слышать.

– Ладно, вот в чем дело. Мое старое сердце дрогнуло. Из-за него-то я и упал. Оказывается, все то время, что я пыхтел и хватал ртом воздух в саду, оно пыталось мне кое о чем сказать.

Я вздрогнул: мне правда стоило обращать на дедушку больше внимания. Мне нужно было помогать ему, а не проводить все время с драконами.

– Мне жаль, – пробормотал я.

Дедушка легонько толкнул меня в бок, и я поднял взгляд.

– О чем ты жалеешь?

Я пожал плечами. С чего начать? Жаль, что бегал от него как угорелый в детстве? Что в последнее время совсем не помогал в саду? Что врал насчет драконов? А может, оттого, что я ощутил облегчение, узнав, что он загремел в больницу и теперь не сможет расспрашивать меня о драконах?

– Ну, и какие мысли крутятся сейчас в твоей сообразительной голове? – ласково спросил дедушка.

Он внимательно смотрел на меня, терпеливо ожидая ответа. Его взгляд был таким напряженным, что мне казалось, будто он читает мои мысли как открытую книгу. Внезапно он тихо хмыкнул, словно перевернул страницу и наконец все понял.

– Это все не твоя вина, Шустрик, понимаешь? Ничего из того, что ты себе сейчас напридумывал. Тебе не о чем сожалеть. Понял?

Я слабо кивнул. Я все еще не мог в это поверить, но одновременно и не хотел расстраивать дедушку своими переживаниями.

– А хорошие новости, – сказал дедушка, еще раз шутливо пихая меня, – состоят в том, что все нудные проверки и анализы наконец-то выявили проблему. И доктора знают теперь, как с ней справиться.

– Правда? – заикаясь от радости, спросил я. – Ты не просто так это говоришь?

– Нет. Я точно не говорю это просто так. Все будет ОТЛИЧНО. Понимаешь?

Дедушка посмотрел мне прямо в глаза, и мне внезапно показалось, что их блеск проник прямо мне в сердце, словно молния, в одно мгновение дотла спалившая все мое беспокойство. Я чуть ли не физически ощутил, как оно исчезает с громким шипением.

Я кивнул, в этот раз действительно радостно, и плечи мои наконец расслабились.

Однако, когда дедушка прошептал свой следующий вопрос, я чуть было вновь не впал в панику.

– Так ты уже отпустил драконов, сделал так, как мы договаривались?

Червячки беспокойства в моем животе проснулись и начали лихо отплясывать сальсу по всем моим внутренностям. Хотя в этот раз я в принципе мог встретиться с дедушкой взглядом и сказать то, что он хотел услышать. Но я все равно не мог ему рассказать всей правды.

Я кивнул, надеясь, что этого будет достаточно, и от страха поджал пальцы на ногах.

– Уверен, тебе пришлось нелегко, – вздохнул он, накрывая свой ладонью мою руку.

Я снова кивнул, в этот раз с большей уверенностью. Тут мне лгать не приходилось: было действительно тяжело наблюдать за тем, как Лучик, Льдинка и Плут улетают прочь.

– И все же это к лучшему, – тихо сказал дедушка. – Ничто не сравнится с родным домом. Дом – там, где живет твое сердце. А мое совершенно точно хочет поскорее отсюда выбраться.

На обратном пути из больницы мы с мамой остановились, чтобы забрать Лолли из детского сада. Она подошла к нам, держа в руках несколько пачек из-под хлопьев, запачканных краской и с приклеенными к ним кусочками салфеток.

– Для Колокольчика, – объявила она. А затем прошептала мне: – Колокольчик грустит.

Должно быть, я удивился, потому что Лолли кивнула и сказала:

– Вся такая грустная. Песен нет.

Теперь, когда я обратил на это внимание, то понял, что давно уже не видел рядом с нашим домом птиц, кроме, пожалуй, какаду, который совершенно точно никуда улетать не собирался. Никаких забредших к нам каким-то чудом страусов, никаких любопытных индюков, никаких цыплят, бродящих по столу во время завтрака. Лолли права. Колокольчик перестала петь.

– Уверен, это ее развеселит, – прошептал я в ответ.

И внезапно я осознал гнетущее чувство, досаждающее мне еще похуже Лолли, когда сестренка пыталась привлечь мое внимание. Я постарался отогнать от себя это противное ощущение и выглянул в окно.

Но когда мы пришли домой, стало только хуже. Блик свернулся клубочком на подоконнике в моей комнате и с тоской смотрел на дождь. Казалось, словно всю прошедшую неделю на улице только и шел бесконечный мелкий дождь. Увидев меня, дракончик поднял голову. Его чешуя на миг сверкнула красным, а в его ярких черных глазах снова появился блеск. А потом я заметил, что на подоконнике и моем столе валялась сброшенная им ярко-красная чешуя. Мой дракончик окончательно стал светло-серым.

Да, знаю, мое сердце уже буквально из груди выскакивало от жалости, тоски и чувства вины. Но упрямая голова отказывалась его слушать.

⁂

Я услышал голоса на первом этаже и успел подхватить Блика и спрятать его под кровать еще до того, как раздался стук в дверь. Потом она медленно открылась, и в комнату заглянули сразу три головы.

Я привык, что Тед, Кэт и Кай обычно без церемоний врывались ко мне. Но ничто не было прежним с тех пор, как мы отпустили драконов. Например, я едва разговаривал с друзьями.

Тед кивнул мне, а Кай устало бросил «Привет». Кэт же осталась у двери. На лице ее застыло обеспокоенное выражение.

– Твоя мама попросила нас прийти, – произнес Кай, словно ему нужно было объяснить их присутствие в моей комнате.

Я не привык чувствовать себя неловко в компании лучших друзей. Но мне было так плохо из-за всего произошедшего, что я не знал, с чего начать разговор.

А затем ко мне подошла Кэт. Я увидел, что она хмурится, пытаясь сдержать слезы.

– Послушай, мне жаль, Томас, – сказала она. – Знаю, что прямо сейчас ты меня ненавидишь, но, пожалуйста, не вини их. Это я предложила отпустить драконов.

Я посмотрел на друзей, неловко переступающих с ноги на ногу, и понял, что им тоже невероятно плохо. Они считали, что я избегал их, потому что винил за потерю Блика. Здорово! Теперь мне стало еще хуже.

– Мы все чувствуем то же самое, Томас, – вздохнул Кай. – Мы все по ним скучаем. Но мне кажется, мы поступили правильно.