Книга Портрет моего мужа, страница 10 – Екатерина Лесина

- Не имеет значения. Именно поэтому сейчас к стандартному брачному договору делают весьма развернутые приложения, в которых и оговаривается... многое оговаривается.

Я вздохнула. В то время моя голова была забита чем угодно, только не договорами... я ведь выходила замуж по любви.

Большой такой.

А какая любовь по договору?

- Однако мы можем добиться раздельного проживания.

Море вылизывало ботинки Корна. Оно то отступало, то подбиралось, бросало волны, словно примериваясь, как ловчей затянуть упрямого человека в гостеприимные свои глубины.

- Останется ряд имущественных вопросов, но у меня есть законники, которые ими займутся...

- И ты...

- Мне было пятнадцать, когда матушки не стало. Я помню, что с отцом они не слишком ладили. Обычный брак по договору. Ей хотелось ко двору, а отец не мог надолго оставить Эсбьерг. Впрочем, в последние годы они пришли к согласию. Матушка жила на Орхусе, занимаясь собой. Отец... выплачивал содержание и занимался мной. Когда произошел тот несчастный случай, для нас ровным счетом ничего не изменилось. Понимаешь, отец был для меня... всем. И поэтому мне была ненавистна сама мысль о том, чтобы поделиться им, его любовью, с кем-то еще. Это было эгоистично, но... это было.

Море коснулось одежды.

И кажется, шторм все-таки будет, но позже, потому как холод отступил, сменяясь тяжелой летней жарой.

- Я был против того, чтобы ваша мать жила в замке. Я бы вовсе отослал ее прочь. Признаюсь, я даже задумывался о... несколько нехороших вещах, но мой отец хорошо меня знал. Мы спорили... ругались... и все закончилось сделкой. Мы оба делали вид, что ее не существует... а потом и вас. Я не желал ничего слышать о другой семье, а отец мне потакал, опасаясь потерять меня. Когда же вашей матери не стало, он очень быстро сдал и... тогда я начал понимать, как много она для него значила. Да и... жизнь любит шутить. В любом случае, за мной долг, Эгле. И я хочу расплатиться с ним, поскольку в противном случае этот долг перейдет на моих детей...

Море отпрянуло, закружилось, завертелось, поднялось тонким полупрозрачным столпом. Казалось, тот уходил в самое небо, того и гляди до солнца доберется. Но нет, столп задрожал и рассыпался льдистыми брызгами.

Соленые.

Почти как слезы.

...очередное заседание состоялось той же осенью. И я сидела, разглядывая бесстрастное, кажущееся равнодушным лицо своего старшего брата, которого все еще не привыкла считать родным. Отец был слишком слаб, чтобы позволить ему покинуть остров. А вот Корн...

Его законники знали свое дело.

И дело затянулось.

На месяц.

И полгода... год... я выписала доверенность, и теперь являлась лишь тогда, когда требовалось мое присутствие, впрочем, и тогда я молчала, позволяя за себя говорить мастеру Кьярди. А он отличался удивительным красноречием.

Впрочем, как и законник моего супруга.

И они говорили, говорили...

...подремывали судьи.

И даже газеты устали от затянувшегося этого скандала.

...в разводе мне вновь отказано. Равно как и моему дорогому надоевшему супругу в возвращении законной жены, ныне пребывающей под опекой любящих родичей.

...мне определено содержание, правда, в размере тридцати крон, что даже меньше обычной студенческой стипендии, но...

...Мар потребовал мои записи.

Дневники вдруг сгорели. В домашней лаборатории произошел несчастный случай.

...Мар запретил мне работу в лаборатории, заботясь исключительно о моей безопасности.

В газетах появилась статья о некоторых странных привычках древних семей, явно идущих в разрез с законом...

...Мар предложил мировое соглашение.

И работу.

И... я подумывала согласиться. Я всерьез подумывала согласиться. Я ночь просидела над этим проклятым соглашением, вчитываясь в каждую букву, давясь слезами и понимая, что другого варианта нет и не будет. Он... он купил меня за те самые ландыши и надежду на счастье.

Он... не отпустит меня.

Ни сейчас. Ни через десять лет. Ни через двадцать...

...он дал мне шанс, а если откажусь, то суды продолжатся, а пока они идут, мне остается сидеть на острове и... что?

Мешаться под ногами одного брата?

Испытывать терпение другого?

Задвинуть ящик с треклятым инструментом под кровать, взамен приобрести коклюшки и пару мотков шелковых нитей? И отправлять вывязанные салфетки Мару? Это... по меньшей мере глупо. Правда в том, что работать нормально мне не позволят. Но и согласиться, признавая поражение, я не могу.

Вот не могу и все тут.

Пусть и упрямство это глупо... Мар теперь душу положит, чтобы мне было хорошо на этих вот заводах... лаборатория будет... условия... все, чего пожелаю, в разумных пределах, само собой. Так какого я сижу и...

...я могу выдвинуть встречные условия.

Мы поторгуемся, а потом...

Невеселый выбор.

- Подписала? - поинтересовался утром Корн, который взял на себя труд сопровождать меня. И не скажу, что между нами вдруг возникла глубокая привязанность. Скорее... он полагал себя ответственным за мои неудачи, а я... мне нужен был кто-то, за кого можно спрятаться.

- Нет, - выглядела я, надо сказать, препогано. И зеркала в гостинице «Зеленый Эйерин» были беспощадны. Тощая. Нескладная. В платье дорогом, но при этом сидящем криво, будто взятом в долг у более состоятельной подруги. Волосы и те поблекли, а веснушек, напротив, стало больше, отчего лицо мое казалось рыжим.

- Молодец.

Корн подал руку.

- Почему?

- Потому что, если он предлагает мир, то тоже устал от войны.

Логично. Но устала и я... я не хочу больше воевать. Не хочу рассказывать судье в сто двадцатый раз историю нелепой моей жизни, не хочу отвечать на вопросы законников, в каждом выискивая подвох...

...выполняла ли я супружеские обязанности должным образом?

И не могло ли получиться так, что недостаточное мое старание вынудило супруга искать...

...была ли я внимательна.

...проявляла ли я интерес к делам новой моей семьи и хозяйству?

...и не сама ли во всем виновата?

Виновата.

В наивности и в глупости, а еще в надежде, что с людьми можно договориться.

- Все будет хорошо, - Корн потянул меня за прядку волос. - Просто... помни, что если долго сидеть на берегу моря, оно сделает тебе подарок.

- Я... не уверена.

Мне хотелось плакать.