Онлайн книга «Дочь кучера. Мезальянс»
|
Вновь этот снисходительный и малость насмешливый тон. Она заметила, что в этой просторной (если не сказать, что огромной), наполненной койками палате нет никого кроме них двоих. – Я и не надеялась на такое счастье, доктор. У него вновь этот обескураженный вид и видимо он старается справиться с этим чувством, поправив очки на носу. – Где медсестры, санитары и прочий персонал? Те, кто помогают вам держать помещение в чистоте и порядке? Заботиться об инструментах? Мыть полы и смахивать пыль? Это она уже поняла, что что-то не так с окружающей ее реальностью, хотя, конечно же, есть объяснение попроще: она под действием мощных обезболивающих или просто в коме и все происходящее лишь плод ее воспаленного воображения. В это не хочется верить и, честно говоря, Лире очень трудно заставить себя сделать это. Мир вокруг так реален, пол чертовски холоден, звуки из коридора и открытого окна разнообразны. Есть еще запахи, а также врач, который так натурален в своем удивлении и очень даже осязаем. – Гм. Пожалуй, я вынужден согласиться с Траубе. Доктор, имени, которого она так и не узнала спешит к выходу, а Лира поднимает руку в тщетной попытке остановить его. Она даже рот открыла и замерла в навсегда потерянной просьбе. – Подождите! Вот дура! Вместо того, чтобы умничать надо было спросить, где уборная и душ. Стойкий запах медикаментов и трав спасает, но чем дальше, тем больше она принюхивается, тем больше ощущает, как от нее несет. Ядрено. Сознание отказываюсь разбирать эти запахи на составляющие. – А где я могу умыться? Лира не понимает, чего он испугался. Только что было все хорошо! – Раковина у стены! – кричит он мне, сначала гремя, а потом и клацая чем-то. – Постарайся не намочить бинты! Лира забывает о докторе, странного вида раковине, кранах, медных трубках, счетчиках и циферблатах, отсутствии мыла и полотенца стоит только один раз взглянуть в зеркало перед собой. Ее лицо мокро. С коротких кудрей и темных бровей срываются капли воды, зеленые глаза мечутся, перебегая от одной черты лица к другой. Она понимает, что происходит, но не может поверить в это – Лира Вишневецкая никогда не была зеленоглазой брюнеткой. Она трогает щеки, искусанные губы, улыбает себе и даже показывает язык. Она куда старше этой девушки, которой на вид не больше пятнадцати лет. Пятнадцати! – Где она?! – В палате! Умывается! Ее отвлекают от изучения новой себя. Комната заполняется людьми в черном. Они очень похожи на «гвардейцев кардинала» из фильма о мушкетерах. Мужчины подскакивают к ней, хватают за руки, заламывают их и пригибают к полу, так, чтобы она могла разглядеть все – свои босые ноги, сапоги гвардейцев, мелкую клетку начищенного пола и блеклое отражение вошедших в комнату мужчин. Один из них в белом, а другой полностью в черном и это что-то очень сильно напоминает ей. Вновь все перевернулось и стало выглядеть как плод больного воображения. – Отпустите меня! Я ничего не сделала! Ее встряхивают, но просьбам не внемлют. Кожу жжет от жесткого захвата, в глазах темнеет от боли в вывернутых руках. – Что это вы решили передумать, Эрб?! Не иначе, как час назад вы с пеной у рта доказывали мне, что эта селянка безобидна и мухи не обидит! Что уж там до покушения на жизнь короля! Черные сапоги и начищенные до блеска ботинки. Белый халат и черное пальто. – С ней что-то не то! – Что-то не то? Очаровательно. Незнакомец хмыкает, заглядывая ей в лицо. Он не присел, чтобы сделать это, а поступил так как идиоты-злодеи из голливудских боевиков: запустил пальцы в ее волосы и задрал лицо к себе. – В чем выражается это не то? – Она говорит, – отвечает доктор. – Предположим. Прежде она обожала таких персонажей. Книги и фильмы всегда показывали их ироничными, обаятельными, демонстрировали незаурядный ум, интеллект и наблюдательность, заставляя влюбляться и очаровываться их уверенностью в себе. Но только не сейчас. – Слишком правильно для простой селянки. – Подумаешь! Восклицает мужик в черном, но в его голосе не чувствуется легкомысленных интонаций, которые должны быть при таком восклицании. – Нахваталась у господ. Лира уже ненавидит этого мужчину. Его глаза бесстрастны и холодны, на тонких, почти бесцветных губах блуждает издевательская усмешка, а нос морщится, выдавая брезгливое отношение к ней или ко всему происходящему. – Сухожильные рефлексы! Сухожильные рефлексы! – Повтори еще раз и быть может я уразумею, что конкретно ты имеешь в виду, – просит его "дьявол", но в следующий момент выдает скучающе. – Что не так с ее сухожильными рефлексами? Ей надо было молчать и тупо таращиться на эскулапа, тогда бы она умылась и не стояла в этой неудобной позе. Но кто же знал? – Дура!.. – выдыхает она себе под нос. – Что ты сказала? Ее лицо вновь поднимают, но Лира закусывает губу и возмущенно сопит только бы не застонать от боли в натянутых волосах. Но так надо - сначала разобраться, что это за место, а уж потом открывать свой рот. – Отведите ее в темницы. Он задерживает на нейсвой внимательный взгляд, а она… Ну, а что она? Лира думает, что если бы не усы, то никогда бы не запомнила такое лицо. Более того, они кажутся ей лишними. Как будто тот взял и прилепил их под своим носом-картошкой. – Так что не так с ее рефлексами? – Милорд, вы не понимаете, она знает, что это такое! – Весьма!.. – раздается мне в след. Дальнейшая часть беседы остается тайной за семью печатями. Дверь закрывается. Лира и ее конвоиры-сволочи оказываются в просторном коридоре. Коричнево-белая плитка пола стала куда больше, но перестала быть такой блестящей, отражающей все, как в медицинском блоке. Гвардейцы наконец сжалились надо ней, а может просто перестали бояться начальства, позволив выпрямиться и зашагать почти что самостоятельно. – Увидит! Говорит один из них позади. Она же растирает руки и отводит назад плечи. Привычка, взятая прямиком из детства, и здесь дала знать о себе. Ежедневные занятия то балетом, то гимнастикой вбили ее в Лиру намертво. – Куда она денется? – Гляди! Плеча Лиры касаются, видимо желая показать ее слабость. Легкое в своем исполнении прикосновение совпало с тем, когда ее нога ступила на яркий почти малиновый ковролин, тянущейся длинной дорогой по не менее протяженному коридору. Она споткнулась и вместе с тем вскинула глаза. – Ветер дунет и унесет! Это замок. Нет! Дворец! Огромный, протяженный, наполненный мрамором и хрусталем, свечами и кринолином. |