Книга Слепой в шаге от смерти, страница 31 – Андрей Воронин

– Да, – откликнулся Глеб.

– Можно опереться на вашу руку, а то, – незнакомка показала из-под полы шубы острую шпильку, – ноги стерла в кровь. Гололед, идти просто невозможно, да и ноги мерзнут!

Сиверов понял, что его приняли за своего, за кого-то из похоронной процессии, многочисленной и богатой. Скорее всего, покойный вел много дел, и поэтому не все приглашенные знакомы друг с другом.

– Пожалуйста, – Глеб подставил локоть, и ему ничего не оставалось, как двинуться вслед за гробом.

– ..представляете, позвонили и сказали, что Олег погиб. Я его уже лет пять не видела, последний раз встречались на вечере выпускников. У нас традиция такая, каждые три года собирались.

Не хватило духу отказать. Приехала. Наверное, у него в записной книжке был мой телефон, потому и позвонили. Пришлось свернуть все дела и мчаться из Москвы в Питер.

– Вы на чем добирались? – поддержал беседу Глеб.

– Хотела на самолете, но потом подумала, погода мерзкая, да и быстрее не будет. Пока в аэропорт приедешь, затем регистрация, полет, да еще из аэропорта в город, в принципе, по времени то же самое получается.

Сиверов слушал молча, вопросов не задавал, понимая, что его случайная знакомая и так все выболтает. Судя по всему, ей и поговорить-то не с кем.

Если и знакома с кем, то шапочно.

– Быстрый взлет был у Олега, очень быстрый.

Но даже я удивилась, когда его по телевизору показывать стали.

– Да, всякое в жизни случается, – заметил Глеб.

– А вы давно с ним знакомы?

– Относительно, – пробормотал Сиверов, – У вас сигареты не найдется?

Похоронная процессия уже остановилась, отходить куда-то в сторону было небезопасно – слякоть, снег, грязь, свежая земля.

Женщина встала на высокий бордюр, пытаясь поверх голов увидеть, что происходит у могилы.

Гроб поставили на подставку, и кто-то готовился говорить речь.

– Вот так всегда, надгробное слово поручают человеку, которого покойный на дух не переносил, – спутница Глеба возмущенно взмахнула руками и потеряла равновесие.

Сиверов подхватил ее, и уже стоя рядом с ним, она, как ни в чем не бывало, снова спросила:

– Так у вас есть сигареты? Я свои оставила в автобусе, в сумочке.

Глеб галантно подал ей пачку, и, стараясь не привлекать к себе внимания, они закурили. Это несколько сблизило их.

Женщина была симпатичная, хотя и не во вкусе Сиверова. Ей было уже изрядно за тридцать, но сохранилась она прекрасно. Издалека она вполне могла сойти за двадцатилетнюю. Спутница Глеба знала себе цену, но не пыталась заигрывать с ним.

– А вы по какой части? – спросила она, затягиваясь, и тут же мельком взглянула на название сигареты. – Наверное, по торговой? Или политикой занимаетесь?

– Не угадали, я занимаюсь музыкой.

– Музыкой? – изумилась женщина. – Кстати, меня зовут Валентина.

– А я Федор.

– Очень приятно, – они уже совсем по-дружески пожали друг другу руки. – Так чем вы все-таки занимаетесь?

– Я же сказал, музыкой.

– Вы на чем-то играете или организовываете шоу, концерты?

– Раньше играл, а теперь пишу статьи.

Она еще раз взглянула на собеседника. На искусствоведа или музыканта он не очень-то походил.

– У вас куртка порезана.

– Да? – очень натурально удивился Глеб. – Вот жизнь собачья.

– Ругать собственную жизнь на чужих похоронах – нелогично. Олегу повезло куда меньше.

Знаете, это как на самолете – взлетел, только набрал высоту, а тебя тут же сбили. Я такой доли никому не пожелаю. Хотя его жена и дети обеспечены на всю жизнь, как-никак, он госимуществом в городе занимался, и, говорят, неплохо. Нескольких наших взял к себе на работу.

– Я с ним в последнее время редко виделся.

Мне позвонили, – наверное, так же, как и вам, нашли телефон в блокноте, – и вот я здесь.

– Хотя о покойниках плохо говорить не принято, человек он был скверный. Я всегда удивлялась, как это жена с ним живет. Одно слово – бабник, даже мне в свое время руку и сердце предлагал.

– И что же вы не согласились?

– Предпочла, как мне тогда казалось, более перспективное предложение. Но – ошиблась. Правда, в жизни всегда так. Зато теперь у гроба в черном стоит она, а я, вот, – здесь с вами, курю, разговариваю. И эти похороны, по большому счету, ни меня, ни вас как бы не касаются.

– Что верно, то верно. А вы чем занимаетесь, Валентина?

– Ничем не занимаюсь. Муж всем занимается, а я его жена.

– Хорошая работа.

– И не говорите. Правда, от этого тоже устаешь, надоедает ничего не делать. Тогда я начинаю семью воспитывать.

– И получается?

– Не очень, – призналась Валентина, – ни дочь, ни сын меня не слушают, в отца пошли. Он, если вобьет себе что-то в голову, – не остановишь.

– Бывают такие мужчины.

– Да уж… С такими нелегко, но зато спокойно.

Ветер усилился, пошел снег. Валентина подняла воротник шубы и повернулась к Глебу боком – так, чтобы ветер не швырял в лицо крупные, липкие снежинки.

– Погода мерзкая, – отметила она.

– Да, неважная…

Послышался крик.

– Жена, – не оборачиваясь, прокомментировала Валентина. – Убивается. Бывшая актриса, кстати. Неплохо играет. У меня бы так не вышло.

Я, когда случается что-то плохое, слезу из себя выжать не могу, все внутри сжимается, деревенеет. Не умею плакать. С одной стороны – хорошо, а с другой – не очень.

– Когда человек плачет…

– Знаю, знаю, – вставила Валентина, – он расслабляется.

– Не только, – продолжил Глеб свою мысль. – Женщина, когда поплачет, выглядит привлекательнее, организм омолаживается.

– Бросьте вы, это сказки! Ерунда полнейшая.

Слезы никого не молодят, поверьте, уж я-то знаю.

Гроб опустили в яму, толпа колыхнулась. Кто хотел, подходил и бросал горсть земли на гроб.

– Мы с вами, наверное, не пойдем? – вопрос Валентины прозвучал как утверждение.

– Почему? Можно подойти и бросить.

– Нет, я не пойду. Если хотите, давайте, я вас здесь подожду. Лучше погреться в автобусе. Кстати, вы в ресторан едете?

– Еще не решил.

– Поехали, хоть в тепле посидим, я так озябла, ног просто не чувствую.