Онлайн книга «Вампир поневоле»
|
— Так не честно! Не буду я тебе помогать!!! — А в глаз?! — А в ухо?! — ЧЕГО??? Нет, ну что за подлость?! Почему он младше меня всего на три года?! Была бы разница в возрасте лет пять, я бы мог его повоспитывать, а так… — То, что слышал! — Выпорю!!! Угроза, кстати, совершенно беспочвенная. И Ромка это, между прочим, знает. Так что, он смерил меня взглядом и критически хмыкнул: — Во-первых, я выше тебя на голову. А во-вторых, — противно загундосил братишка, — я ма-а-аме пожа-а-а-алуюсь!!! — а после этого перешел на спокойный тон: — Она тебе покажет, как маленьких обижать! — Серьезно?! — не поверил я. — Покажет?! Ромка решил, что я испугался: — Да! Покажет! — Ой, как здорово!!! А то эти маленькие совершенно распустились, жизни от них нет. Может хоть мама покажет, как их правильно обижать, чтобы эти маленькие себя по-человечески вели! Ромка сразу пожух: — Злой ты… Чего мне делать-то надо? В общем, я предложил ему подумать над тем, что мы будем готовить на ужин, а сам пошел в ванную — умыться хоть за три дня. В ванной я включил воду и уставился на себя в зеркало. Ну что тут у нас? Вроде как ничего страшного. На этот раз. Что радует… В общем, чистить зубы я не буду. В три часа дня?! Да это просто маразм! Бриться не будем по той же причине. В конце концов. Раз уж у меня образуется эта самая трехдневная щетина, доношу ее положенный третий день и сбрею завтра к чертовой матери. В общем, я плеснул в лицо воды, растер ее по щекам, вытерся махровым полотенцем, висевшим сбоку на сушилке, и со спокойной совестью пошел на кухню. Ромка стоял перед открытым холодильником и задумчиво изучал его содержимое. Услышав мои шаги, он начал, медленно поворачиваясь ко мне: — Андрей, я думаю, может нам не мучиться, а просто… Тут он, наконец, обратил на меня свой «светлый» взор, удивленно смерил меня взглядом и, прервав свой монолог, спросил: — О, Вождь, почему ты не закончил боевую окраску?… Или раскраску? Как правильно? — Чего? — не понял я — Чернила с щеки сотри или вторую полоску нарисуй, Чингачгук Большой Осел! Я метнулся в ванную, уставился в зеркало и Ромкин небогатый запас по немецкому языку, состоявший до недавнего времени из «russische Schwein» и «Hitler-caput!», пополнился несколькими новыми выражениями… Уж не знаю, в кого я такой уродился (отец, с утра непобрившись, к вечеру зарастает до глаз, как чеченец), но у меня щетина растет лишь над верхней губой и на подбородке, оставляя щеки совершенно голыми («козлячья бородка» как иногда издевается Вовка). В любом случае, сейчас у меня на левой щеке отпечаталась толстая смазанная полоса. Такая же полоска был на левой ладони… Ч-черт!!! Там же был Анин телефон, я его переписать не успел! Еще полчаса я потратил на то, чтобы оттереть чернила с лица. Пемзой. А это больно, однако… Пару раз в ванную заглядывал Ромка и ехидно советовал воспользоваться щеточкой для ног… Оба раза я посылал его подальше. И ладно бы, полоска была тонкой. Это можно было бы пережить — я сотни раз нечаянно разрисовывал себя ручкой во время уроков. А так… Наконец, я оттер эту чертову ручку. Щека горела как пожар и болела-а-а… Дотронуться до нее было не возможно. Скотство!!! — Так что ты хотел, — приготовить спросил я у Ромки. — Давай отбивные пожарим? Почему бы и нет? К приходу родителей все было вымыто, вычищено и приготовлено. И я даже смог подобрать более ли менее подходящую наволочку для своей подушки. Конечно, девять десятых этой самой наволочки заполнено не было, а в середине выпирал страшный горб, ну да фиг с ним. Кроме того, моя щека приняла более ли менее нормальный вид… В кроватку я пошел в десять часов вечера. Родители отправились спать тоже примерно в это время. Только Ромка застрял у телевизора (Сколько можно?! Сидит у этого ящика, как приклеенный. Если так дальше пойдет, то его скоро дикторы узнавать будут.) В общем, я отключил на сотовом телефоне звук, оставив вибрацию (у моих однокурсников есть вредная манера звонить в час ночи и интересоваться, с какого числа у нас начинаются занятия и точно ли я не хочу присоединиться к их пьянке), разделся, принял душ и лег спать. К счастью, родители не обратили внимания на странный вид моей подушки. Ровно в двенадцать ноль-нуль (как по сигналу точного времени сверяли) сотовый застучал-задребезжал, подскакивая на столе. Я подскочил на диване. Все! С завтрашнего дня отключаю на ночь сотовый. А еще лучше — отключаю его вообще. — Алло? — прошептал я в трубку. Не хватало еще Ромку с родителями разбудить. — Алло, Андрей? Привет. Вовка? Ему-то что надо? — Андрюх, можно я у тебя переночую? Я поперхнулся. Переночевать? С какой это радости?! — Вов, ты где сейчас? Тебе же до меня ехать и ехать… — Я во дворе, перед твоим домом… Чего-чего? Sacredieu [1] ? Надо запомнить… — Сейчас выйду. Я наспех оделся, натянув джинсы и какую-то рубашку, сунул трубку в карман и осторожно «выполз» в прихожую. Так… Один шлепанец — вот, а второй… В этот момент приоткрылась дверь в зал, где в последнее время и спит Ромка: — Андрей, ты куда? О, Господи, разбудил-таки! — Ром, иди спать! — Я фильм смотрю. А ты куда? Не скажешь, так он такой буй-гай поднимет… Родителей разбудит… — Вовка звонил. Он сейчас перед домом, на улице. Я выясню, чего он хочет и приду. — А-а-а, — понимающе протянул Рома. — Ты только побыстрее там. А то мало ли что… — Хорошо, — улыбнулся я, забирая с тумбочки ключи с брелком в виде небольшого, с пол-ладони, плюшевого мишки. — Закрывай дверь, я сам открою. — Ага, — он едва слышно щелкнул замком, замыкая дверь. Не, на лифте я сейчас не поеду, лучше пешочком спущусь… А то решат коммунальщики поступить по заветам дедушки Толи (это который Чубайс), электричество сэкономить, и буду я до утра в лифте куковать. Вовка сидел на деревянной лавке неподалеку от детской песочницы и курил сигарету, уныло пуская колечки дыма. Ну, по крайней мере, он переоделся. Сейчас на Вовке была выглаженная белоснежная рубашка и рваные джинсы. Большей несочетаемости и придумать был нельзя… |