Онлайн книга «Рот, полный языков»
|
Силясь сохранить утреннее бесшабашное настроение (в Америке достаточно других учебных заведений, которые с радостью предоставят ему место, Йельский университет, например), Агассис вскрыл конверт. Дорогой профессор Агассис: Не могу сказать, когда развлекался столь упоительно, как вчера вечером. Вероятно, в последний раз мы так повеселились, когда мы с Беном Франклином в 88-м покрасили в черный цвет филадельфийскую звезду. Успех вечера я считаю целиком и полностью заслугой вашей и ваших превосходных помощников. Черт бы побрал эту муху! Марта! Так о чем я? Ах да. Вы можете рассчитывать на мою всемерную поддержку вашей кандидатуры на новом факультете, которую я вот-вот учрежу. Некие различия женской анатомии просто восхитительны, не правда ли?… Искренне ваш, Э.Л.
Агассис поймал себя на том, что за чтением напряженно сгорбился. Теперь он с благодарностью откинулся на спинку кресла. Жизнь прекрасна. Он просто создан для успеха. Все его неурядицы вскоре развеются. (Но что такого рассказал – или показал – миллионеру Цезарь касательно африканской самки?) Второе письмо было от Осии Клея. Ваше трусливое пройдошество! Как вам на сей момент прекрасно известно, я как раз вознамерился отрезать вам еще сувенирчик от вашего невостребованного раба, когда это животное схватило кочергу, дерябнуло мне по кумполу и было таково. Последние несколько дней я возлежал, иначе бы вы получили рассказ об этой посрамной истории даже раньше. Будьте уверены, что мой адвокат, как только я его найму, схватится с вашим. Убытки будут огромадные. Ранено ваш, Осия Клей
Еще один груз с души свалился. Решится он поставить на три из трех?… Дорогой Луи! Пожалуйста, простите, что обращаюсь к вам как к давнему другу. Надеюсь, из-за этого вы не сочтете меня легкомысленной. Но после нашего прочувствованного tete-a-tete [144]мне кажется, я знаю вас уже целую вечность. Ваши философские прозрения всколыхнули меня до глубин моей женской души. Надеюсь, нас с вами ждет еще много подобных задушевных бесед. С глубокой приязнью остаюсь ваш добрый друг. Лиззи Кэри
Агассис почувствовал, как тепло заливает нижнюю часть его туловища. Мысли о лилейной Лиззи разбудили в нем генетические инстинкты. – Вы не против, Джейн? У меня был такой тяжелый день… – О нет, сэр! Я могу попрактиковаться в новой забаве, которую попробовала прошлой ночью. Став на колени, Джейн начала расстегивать его панталоны. В этот момент дверь в кабинет внезапно распахнулась. В дверном проеме стоял Якоб Цезарь. – Ах, майн готт, Луи, хвала создателю, фы целы! Мы нихт знать, что и думать… Тут до Цезаря дошло, что он ворвался некстати. – Доннерветер, прошу прошения, я бин не знать… Но давать задний ход буру было уже слишком поздно. На шум сбежались остальные домашние. В первых рядах стояли Эдвард Дезор и Дотти. – Так вот какой пример вы подаете своим подчиненным, Агасс? – самодовольно осведомился Дезор. – Нет, сэр, вы не поняли, – принялась оправдываться Джейн. – Это просто… то есть… я просто пришивала пуговицу на панталоны хозяина! – Пуговицу? И где же она? И где же ваши иголка с ниткой? Может, вы их проглотили? И, наверное, эта пуговица запасная, потому что, насколько я вижу, все на месте. – О, я… – Спрятав лицо в ладони, Джейн разрыдалась. Дотти поспешила к девушке и, приобняв бедняжку одной рукой за плечи, провела ее мимо смущенных ученых. Агассис собрался было встать, но сообразил, что пуговицы расстегнуты и потому шевелиться не стоит, и остановился на том, что чопорно сложил руки на виновном месте, и сказал: – Эдвард, вы не поняли истинного смысла этой вполне невинной сцены. – Прошу вас, не оскорбляйте мои умственные способности. Будь обстоятельства более очевидными, им было бы место на литографии Сонреля к «Фанни Хилл». Можете, однако, положиться на мою лояльность и сдержанность – пока будете их достойны. Пока же я вас оставлю приводить себя в порядок. Вскоре Агассис остался наедине с Цезарем. – Что ж, – сказал бур, – в майн стране… – Да катитесь вы с вашей чертовой страной! – Не слишком фы ласкофы с тем, кто добыл вам теплое мештечко в Гарварде. – И как же именно вы это сделали? – поинтересовался Агассис. Цезарь открыл было рот, собираясь ответить, но Агассис поднял руку, чтобы его остановить. – По размышлении зрелом оставьте это при себе. Цезарь улыбнулся: – Und при Дотти. 8
Рыбная история В медвежьих лапищах Якоба Цезаря тонкий кронциркуль казался зубочисткой. Острия измерительного инструмента терялись в шерстяных завитках на макушке Дотти Цезарь. Пожевывая ивовый прутик для очистки зубов, прихлебывая какой-то туземный напиток из пустой скорлупы от страусиного яйца, привезенного из дома, готтентотка терпеливо давала себя осмотреть. Чтобы скоротать время, она листала «Нану» Бальзака во французском оригинале и то и дело хихикала. Цезарь называл замеры, точно матрос на Миссисипи, лотом проверяющий глубину и выкрикивающий: «Марк Твен» [145]. – Три запятая шесть, пять запятая девять, десять запятая двенадцать… За письменным столом Агассис выстраивал по этим цифрам замысловатую кривую и одновременно записывал их в таблицу, состоящую из нескольких граф и колонок. Наконец он поднял руку, показывая, что данных у него достаточно. – Ну вот, – сказал ученый, – все именно так, как я и подозревал. С точки зрения краниометрии и френологии ваша готтентотская подруга не обладает достаточно развитым черепом, чтобы ее можно было отнести к разумным существам. Как и остальные представители ее расы, по своему умственному развитию она ближе к шимпанзе, чем к человеку. – Что за чушь фы городить? Агассис вспыхнул от раздражения. – Послушайте, старина, все вот тут написано черным по белому, неопровержимо доказано математикой. Да ведь у нее вместо Шишки Проницательности впадина! Не говоря уже про искажение по Узлу Мышления и гипертрофированный Изгиб Эротичности. И общий объем ее черепной коробки явно недостаточен. Получи Сэм Мортон [146] ее препарированный череп, готов поспорить, он смог бы набить в него всего несколько унций картечи. |