Книга Возрождение Атлантиды, страница 14 – Алисия Дэй

Потом, без предупреждения, его охватила слабость и головокружение. Конлан оступился, а потом упал на песок.

И страх за Райли вдруг пронзил его.

Он покачал головой из стороны в сторону, пытаясь прояснить мысли. Ему вовсе не нравилась эта идея, но ему нужно было это сделать.

Ему необходимо позвать на помощь.

— Вэн! Мне нужна, необходима твоя помощь.

В нескольких сотнях миль оттуда, лорд Верховный вампир Варрава [5] поднял свою голову, принюхиваясь к воздуху. Что-то — что! Всего на секунду он почувствовал такое нарушение элементов, с которым раньше не сталкивался.

— Но, сенатор Барнс, как лидер Праймуса, вы обязаны… — съежившись, говорил человек.

Варрава зашипел на него, ненавидя свое фальшивое имя. Барнс. Жалкое подобие имени.

Однако, он знал, чем ему грозит признание своего наследия. Многие еще помнили исторически проклятое имя и события, которые в тот день привел в действие Понтий Пилат.

Скоро. Скоро он станет самим собой, а тогда имя Варравы будут ненавидеть и бояться с таким размахом, что то, что было раньше, покажется ничем этим овцам.

Овца перед ним распростерлась прямо здесь, на цементном полу центральной подземной комнаты Праймуса.

— Как лидер Праймуса, я обязан делать только то, что хочу, — презрительно усмехнулся он. — Две других палаты конгресса сделают в точности то, что я им прикажу, не так ли?

Человек припал к земле и выполз из комнаты, вероятно, считая, что ему повезло, принимая во внимание то, чему он стал свидетелем.

Вампир перевел взгляд на конгрессмена из Айовы и сенатора из Мичигана, которые доставили ему такие проблемы. Они болтались, ноги их не доставали до пола, их руки были вытянуты и вставлены в кандалы, впаянные в стену.

Женщины его кровавой стаи порхали вокруг них, изящно кромсая кожу мужчин в цепях и высасывая кровь, которая струилась по их обнаженным телам. Конгрессмен из Айовы все еще стонал, а другой уже давно замолчал.

Варрава рассмотрел и отверг все выводы, принимая во внимание относительную силу членов их партии, которая основывалась на их выносливости, а потом пересел в свое, похожее на трон кресло. Его глаза сузились, он сконцентрировался на нарушении элементов, которое почувствовал.

— Что могло бы обладать подобной силой? — пробормотал он, пальцами барабаня по подлокотнику кресла.

Дверь в комнату распахнулась, и его главнокомандующий Дракос влетел в комнату:

— Ты почувствовал это, Варрава?

Варрава кивнул, практически незаметно.

— Я это почувствовал. Что это было?

Дракос опустился на землю, его серебряные волосы рассыпались по плечам. Варрава прекрасно сознавал, что многие его женщины жадно посматривали на его генерала.

Нужно что-то делать с Дракосом. Он набрал достаточно сил, чтобы бросить мне вызов. Возможно, пора взять себе нового помощника.

Но вслух он лишь ответил на заданный вопрос.

— Может быть, ничего. Может быть, всё. Вышли головной отряд. Мы не можем себе сейчас позволить отвлекаться.

— Анубиза?

Едва, лишь едва Варрава сдержал дрожь.

— Она была… недосягаема в последнее время. И не то что бы она сказала нам все, что знает.

— Все же, если мы вызовем ее… — Дракос сжал зубы.

— Достаточно, — прорычал Варрава. — Делай, как я сказал.

— Как пожелаешь, так будет сделано, — ответил Дракос, отводя взгляд и низко кланяясь. — Я поведу их.

— Нет, ты мне нужен здесь, — сказала Варрава. — Пошли другого. Пошли Терминуса.

Дракос поднял бровь, но в целом его лицо было совсем непроницаемо. Неудивительно для вампира, которому больше девятисот лет, но, тем не менее, это было неудобно.

Варрава поднялся резко и быстро, что могло бы испугать прикованного конгрессмена, если бы одна из женщин не разрезала ему яремную вену в тот момент.

— Хороших политиков так сложно найти в теперешние времена, — заметил Варрава. — В них не хватает некоторой стойкости.

Обходя брызги крови и с удовольствием вдыхая густой медный запах, Варрава махнул рукой генералу.

— У меня для тебя более важное задание, мой главнокомандующий. Мне нужен другой телепат. Я был, вероятно, сверхвнимательным в своей привязанности к последнему.

Его мысли снова вернулись к куску неживой плоти, который он оставил на полу своей спальни, всего лишь с легким сожалением.

Дракос бесстрастно ответил:

— Телепатов мало, и они живут на больших расстояниях, милорд, и поэтому их так сложно обнаружить. Я надеялся, что этот…

Варрава перебил его:

— Ты мне возражаешь, Дракос?

Хотя за этот год он был несколько суров с телепатами. Его желания крови и плоти все росли, а не уменьшались с возрастом и набиранием силы, а слышать полные страдания мысли своих жертв через телепатическую связь было невероятно заманчиво.

Если бы только эмпаты все еще существовали. Чувствовать боль овцы, причиняя ее: он задрожал просто в экстазе при одной мысли об этом.

Никто не жил столько, сколько он, — и не у кого было Варраве спросить, будет ли его голод ужесточаться со временем. Вероятно, ему было суждено превратиться в более дикое животное, чем те оборотни, которых он планировал уничтожить.

Стряхнув темные мысли, он вывел Дракоса из комнаты, посмотрев на женщин, которые безумно, жадно поглощали фонтан крови конгрессмена.

— И позови моего секретаря. У меня есть несколько новых предложений насчет того законопроекта, который никак не принимают. Я полагаю, что остальные конгрессмены найдут его теперь более… привлекательным.

Он остановился у дверей, и повернул голову к останкам своих наиболее целеустремленных оппонентов в Конгрессе.

— Потом пришли кого-нибудь убрать этот мусор.

Конлан глубоко вздохнул в уверенности, что аромат Райли сохранился в окружающем его воздухе. Он чувствовал ее вкус у себя во рту — ее тепло и сладость. Все еще ощущал отпечаток ее шелковой кожи на своих руках, на своем затвердевшем и ноющем теле. Он все еще мог чувствовать те эмоции, которые она так громко передавала.

Все в нем требовало, чтобы он отправился вслед за ней. Потребность, граничащая с одержимостью, затопила его, но столетия тренировок дали о себе знать, и он сумел побороть свои инстинкты. Он обязан найти и проанализировать угрозу. Он никогда не испытывал подобной волны слабости. Она прошла через пару минут, но кто знал, могла ли она возвратиться?