Книга Фанатки тоже пьют кофе на завтрак, страница 45 – Саша Керн

– Кто здесь? – рявкнула Злыдня.

Том и я поднялись с колен.

– Это я. Настя. Здесь такая темнота, что никак не могла открыть дверь, – торопливо объясняла я.

Небольшая оплавленная свеча через секунду осветила наши с Томом лица, и Тамара Петровна задержала свой взгляд на моем спутнике, долго разглядывая его не свойственное русским мужчинам лицо и яркие большие глаза.

– А это кто?

– Друг, – тут же выдала я.

– Знаю я таких друзей. Нормальные друзья по ночам не приходят к девушке домой.

– Еще не ночь, Тамара Петровна, я с работы возвращаюсь только, – оправдывалась я, как меленькая, хотя давно уже повзрослела.

– Мы договаривались. Никаких мужиков в доме, – ехидно напомнила она.

– Это просто друг, – настаивала я.

– Что происходит? – наклонившись ко мне, раздраженно спросил Том.

– Ничего. Все нормально, – отмахнулась я. – Так что вы нас пустите сегодня или нам на улице ждать до утра?

Злыдня сделала шаг назад, в квартиру, давая возможность зайти внутрь.

– Он что иностранец? – спросила она меня шепотом. Чего уж шептать, он и так по-русски не понимает.

– Да. Том приехал из Лондона.

– Из Лондона… – многозначительно протянула она. – Ладно. Раз из Лондона, то можно. А то я смотрю, одет он как-то. Шантропа всякая так ходит. Натянут капюшон на голову, пол лица не видно. Значит, думаю, скрывают чего-нибудь. Вот и про него подумала, осторожнее надо быть.

– Он не такой, поверьте, – устало вздохнула я, заходя в квартиру.

– Что она говорит? – потянул за рукав меня Том.

– Говорит ты жулик,– оборачиваясь ответила я.

– А ты что? – насторожился он.

– А я сказала, ты не жулик, ты хороший, – улыбнулась я и закрыла за его спиной дверь.

Том осматривался вокруг, хотя в темноте, при свете одного огарка мало, что можно было рассмотреть. В этот момент дали свет, и в прихожей вспыхнула лампочка, которая, наконец, осветила наши лица и мысли. Гость опустил капюшон, и Злыдня охнула и зарделась, чем ужасно меня рассмешила, но я отвернулась, чтобы не выдать себя.

– Какой красавец. Прынц! – наконец, выдала она. – Точно друг?

Я посмотрела на Тома. Его некогда длинные локоны, были острижены и волосы были зачесаны назад. Темные брови хмурились от яркого света, чем помогали неглубокой складочке на лбу делать его лицо более строгим. Легкая небритость придавала ему брутальности и взрослости. А его глаза просто уносили в далекие луга, где пахнет сеном и сладкими цветами, где небо обнимает тебя и отражается вот в этих самых глазах. Я испугалась своих мыслей.

– Ну, что вы? Проходите. А я старая дура пойду к себе в комнату. Не буду мешать, – и Злыдня ушла к себе.

Из вещей у Тома на плече висел только рюкзак, он опустил его на пол рядом с креслом и стал раздеваться, я тоже избавилась от верхней одежды и стояла рядом, не зная, что сказать или сделать.

– Проведешь мне экскурсию? – подмигнул мне Страуд.

Я рассмеялась. Какая экскурсия? Из прихожей было только четыре двери. Две из них – перед нами – вели в комнаты. Моя слева, а Тамары Петровны справа, правее была кухня, а напротив двери в комнату Злыдни – ванна и туалет. Вот и вся экскурсия.

– Может завтра? – предложила я. – Сейчас хочется есть и спать.

– Окей, – усмехнувшись, согласился он. – Значит завтра.

Пока Том рассматривал фотографии на стенах в моей комнате, я пыталась приготовить нам что-нибудь на ужин. Что-то вроде пасты с соусом. На деле же это были простые макароны спиралью с поджаренными сосисками, сверху я все полила кетчупом и посыпала тертым сыром. Паста а-ля «шедевры русской студенческой жизни» на вкус оказалась неплоха.

«Да, и, что мне теперь щи же варить в восьмом часу вечера?»

Мы расположились на полу, сообразив стол из кухонной табуретки, а стулья из подушек с дивана. Вина у меня не было, поэтому пили вишневый компот из красных кружек в белый горошек. У Злыдни Петровны вообще с посудой были проблемы, так что кружки к обстановки подходили, как нельзя лучше.

– Как ты долетел? – нарушила неловкое и размеренно чавкающее молчание я.

– Нормально, – улыбнулся Том, выдыхая, словно, ожидая, когда я, наконец, заговорю.

– Как твои первые впечатления о Москве?

– Очень шумно и… людно. Хотя я ведь не был в центре. Мне сказали, что все самое красивое в сердце города.

– Да. Мы можем завтра встретиться и прогуляться. Где ты остановился? – забеспокоилась я.

«И почему я раньше об этом не подумала?»

– Вообще-то я нигде еще не остановился. Я сразу к тебе прилетел. Надеюсь, ты меня не выставишь? – с мольбой в глазах произнес он, поигрывая бровями.

– Том, я… У меня даже спать негде. Только диван.

– Я займу его самый дальний угол и обещаю, что не притронусь к тебе даже пальцем, – заверил он.

Почему-то мне захотелось ему поверить, захотелось вдруг просто, чтобы кто-то остался здесь со мной, чтобы не чувствовалось это злое и колючее одиночество.

– Ты стала меньше улыбаться, – вдруг сказал Том, вырывая меня из паутины нерадостных мыслей.

– С чего ты взял? – улыбнулась я.

– Вот. Так-то лучше, – он тоже улыбался. – Знаешь? Джонатан, просил передать тебе свои извинения.

При звуке его имени у меня внутри все перевернулось и вилка невольно издала шкрябающий звук, задевая тарелку. Слышать его имя все еще было больно.

И все же, я решила, что собираюсь забыть его, и мне почти это удавалось в последнее время. Иногда только я вспоминала про поцелуй, но все больше склонялась к логическому объяснению Нади. Коул подарил мне его просто из жалости, это такая щедрость для влюбленной фанатки. Иногда, я все еще видела сон, в котором он звал меня, тогда я просыпалась и плакала, а потом долго не могла заснуть. Но с каждой выпавшей слезинкой я понимала, что боль угасает или просто прячется глубоко, каждый раз забираясь все глубже, чтобы мне было легче приспособиться к реальности.

– Я уже давно его простила, – стараясь взять себя в руки ответила я, решительно встречаясь взглядом с мужчиной напротив.

Я даже попыталась с лёгкостью и иронией вспомнить о поцелуе.

– Кстати, я вспомнила, что целовалась с Натаном. Глупо, почему я об этом забыла.

Теперь я следила за реакцией Тома. Он взял кружку с компотом и сделал глоток. Выражение лица было серьезное и сосредоточенное. Он решал, что сказать.

– Ты жалеешь, что узнала об этом так поздно? – наконец, спросил он.

– Нет, – уверенно сказала я, снова встречаясь с ним взглядом. – Все равно это бы ничего не изменило.