Книга Ошибка леди Эвелин, страница 25 – Делия Росси

Я перевернула страницу, и в этот момент раздался тихий мелодичный звон, заставивший меня вздрогнуть. Что за чудеса? Звук шел из угла, где стоял небольшой темный шкафчик со странным канделябром. Вернее, я решила, что это канделябр, но, похоже, это было что-то другое, потому что звук исходил именно от изогнутой металлической штуковины.

Осторожно приблизилась к «канделябру», и в тот же миг из него послышался низкий мужской голос.

– Эрик, ты его нашел?

Я застыла, не зная, что делать. Обнаруживать свое присутствие не хотелось, ведь, судя по всему, незнакомец не догадывался, с кем именно говорит.

– Эрик? Ты меня слышишь?

Похоже, обладатель глубокого баритона насторожился.

Я попятилась и отступила на шаг назад, потом еще и еще.

– Ресова штуковина! Говорил же Освальду, что она не доработана, – недовольно пробормотал неизвестный, и я услышала какой-то треск, а потом все посторонние звуки исчезли, и в комнате снова стало тихо.

«Канделябр» молчал. Я тоже молчала, рассматривая его с приличного расстояния. Подходить ближе боялась. Кто знает, как он работает? Вдруг эта штуковина реагирует на человеческое присутствие? Или на прикосновение. Интересно, кто был тот мужчина? И где он находится?

У меня в голове теснились сотни вопросов, но ответов на них не было, одни предположения. Видимо, Каллеман использует какие-то новые разработки дартских магов. А может, это вообще секретное оружие. И сейчас оно возьмет и…

Стук захлопнувшейся двери заставил меня вынырнуть из размышлений, а вскоре в кабинет уже входил Каллеман. Вид у мага был недовольный. Впрочем, когда этот мужчина выглядел иначе? Он, наверное, родился с таким выражением лица, не иначе!

– Что вы здесь делаете? Я вас где оставил? – с ходу напустился он на меня.

– Я не хотела, чтобы кто-нибудь застал меня в вашей спальне, – ответила часть правды.

– Мы уходим, – буркнул маг и протянул руку, нетерпеливо пошевелив пальцами.

Я даже не сразу поняла, чего он хочет, но Каллеман не дал мне времени на раздумья. Он сделал шаг вперед, ухватил мою ладонь и крепко сжал.

– Только не вздумайте визжать, – сумрачно глядя мне в глаза, предупредил он, и воздух вокруг нас стал плотным, а потом расслоился, грудь сжало, словно тисками, и мы оказались прямо на площади Аурвайне, рядом с той самой скамьей, на которой я не так давно сидела.

– Это что, мы прошли порталом? – отдышавшись, подняла взгляд на мага.

– Да, – кивнул тот, все еще не выпуская меня из рук и рассматривая с непонятным интересом. Так кот леди Вонк смотрел обычно на пойманную мышь.

Ну уж нет, не хочу я быть такой вот мышью! И подпадать под магию чужого взгляда тоже не хочу. Хватит с меня глупостей!

– Мне нужно идти, – отстранившись, заявила магу.

– Да, разумеется, – все еще не разжимая рук, согласился тот. – Идите.

– Быть может, вы меня отпустите?

Не знаю почему дыхание сбилось, и последние слова я пробормотала еле слышно, каким-то жалким шепотом.

– Да, разумеется, – опомнился Каллеман и отступил назад.

– Всего доброго, лорд Каллеман, – попрощалась я.

– Еще увидимся, леди Браге, – хмыкнул маг, и я поняла, что он не оставил идею меня допросить, а всего лишь отложил ее до более подходящего времени.

Я не стала медлить. Поправила шляпку и направилась в сторону Оллен-брау, отчетливо ощущая на спине пристальный взгляд.

Рядом с площадью кипела и бурлила жизнь: по Вайнен-брау носились мобили, гарцевали всадники, неторопливо катили прогулочные ландо. Яркие солнечные лучи отражались в оконных стеклах домов, золотили начищенные дверные ручки, пробегали по черепичным крышам и прыгали вниз, в оставшиеся после вчерашнего дождя лужи. Жители столицы, привлеченные первым по-настоящему теплым днем, торопились покинуть свои дома и насладиться весной и разлитым в воздухе острым пьянящим ощущением счастья. Оно было удивительно осязаемым, заставляло быстрее биться сердце, вызывало на губах улыбку и дарило надежду на то, что впереди еще много всего хорошего, нужно только верить и ждать.

И я верила. Пройдет совсем немного времени, и я окажусь свободна от опеки тетушки. И смогу найти работу и жить не на чужие, а на свои деньги. И больше не буду ни от кого зависеть.

***

Он смотрел вслед уходящей девушке и испытывал знакомую боль. Она пекла внутри, распространяясь по телу неприятным зудом, туманила голову, застилая пеленой глаза, выворачивала внутренности, давила на мозг, билась в ритме сердца. Тонкая фигурка в светлом платье и маленькой шляпке расплывалась, то удаляясь, то приближаясь, зрение снова подводило, превращая все вокруг в зыбкую серую массу. Люди, мобы, взмывающие в небо струи фонтанов – все казалось ненастоящим. Декорации. Всего лишь декорации к мрачной пьесе жизни. И только уходящая в сторону Оллен-брау девушка виделась единственным ярким маяком в стремительно теряющем краски мире. Проклятье! А вот это уже никуда не годится. Почему из всего многообразия этой ресовой вселенной он отчетливо видит лишь одно – изящную фигурку в голубом, скользящую по серым улицам Амвьена?

Он неожиданно остро ощутил собственное одиночество. Еще пять минут назад ничего подобного и близко не было, а сейчас, стоило выпустить из рук тонкую девичью талию, ударило что-то изнутри, скользнуло стылой тоской, холодом овеяло.

Проклятый приступ. Это из-за него. А девица тут не при чем. И вопросов к ней только больше стало. Что она вынюхивала в его кабинете? Зачем открывала шкаф и ящики стола? Что это – обычное любопытство или попытка найти важные документы?

Кто же вы такая, леди Эвелин Браге, и почему лжете?

Мерден нашел в заборе особняка герцогини незаметный лаз, незащищенный магией. Да и сам дом не особо-то охраняется. Не считать же охраной старые сигналки? Такие уже лет десять как из употребления вышли. Похоже, Штолль настолько уверена в своей неприкосновенности, что даже не озаботилась безопасностью дома.

И он готов прозакладывать собственную жизнь, что именно этим лазом Вандау и воспользовался, недаром же свидетель утверждает, что видел его как раз поблизости. И девица наверняка ему помогла. Понять бы еще, была ли она знакома с Вандау до того, или это просто порыв помочь попавшему в беду человеку?

Эрик знал, как относятся к Черной страже в Кроненгауде. Впрочем, в Дартштейне магполицию тоже не особо жалуют.

Внутри снова запекло болью.

Жизнь… Нет, про жизнь это он погорячился. Если так пойдет и дальше, закладывать ему скоро станет нечего.

Он нащупал серебряную коробочку, достал ее, проклиная дрожащие пальцы, и с трудом открыл.

Мятная пастилка попала на язык, растекаясь по гортани горьковатым ментолом, возвращая порядок мыслям и убирая темную муть, захватившую душу.

Проклятье! Ему кажется, или с приездом в Кроненгауд приступы участились?