Онлайн книга «Каннибалы»
|
Перед прогоном «Сапфиров» (тем более что в постановке ее не заняли – пантомимных ролей там просто не было) она прошла весь Столешников переулок. Но подарок для Беловой не нашелся ни в Louis Vuitton, ни в Chanel, а сползать классом ниже в Prada или Gucci не хотелось самой Елене. Себя не уважать. Переулок почти кончился, когда отчаявшийся взгляд Елены Авиловой упал на магазин в очаровательном особнячке. Беловой не нужен был шарфик. Ей не нужен был кашемировый палантин. Сапоги и туфли каждая женщина все равно покупает себе сама, тем более в случае с Беловой, как Елена профессионально понимала, выручили только большие удобные кроссовки с полной амортизацией. Но все же подошла к двери. Просто потому, что не могла пройти мимо этого магазина. В принципе. Взялась за ручку, собираясь с духом. Дух никак не собирался. Ручка стыла в пальцах. Начали подозрительно посматривать через стекло охранник и продавцы. Елена на миг задержала дыхание. Подумала, что муж очень просил, а он все-таки очень хороший, и с ним ей все-таки повезло. Зажмурилась. Выдохнула. И решилась отдать Беловой самое дорогое. Свою очередь на ту самую сумку. Популярного черного цвета. У вас может быть очень много денег. И очень крупные знакомства. Но никакая сила не поможет вам купить ту самую черную сумку, просто придя в магазин. В магазине вас только запишут в очередь. И никакая сила не продвинет вас в очереди скорее, чем получится, потому что голова ее уходит в Париж, а там… Хоть всё это и враньё. 11 Но Белова только вылупилась: – Зачем? Потом: – А что это? А потом: – Лен. Давай потом? И добила: – Извини. Мне некогда. У Авиловой сердце затрепетало сперва от малодушной радости: очередь на сумку осталась при ней. А потом – от беспокойства: дружить Белова не хотела. Никак. Совсем. Дверь хлопнула. У Авиловой под макияжем загорелись щеки. Задрожали пухлые, не тронутые наполнителями губы. Обычно поручения мужа были понятными. И обычно она с ними справлялась. Но сейчас… Сейчас они были в театре, а в театре Авилова была всего лишь артисткой миманса, Белова же – прима-балериной. Мужу как объяснить? У него все – «балерины». Елена метнулась к двери на лестницу, шаги еще были слышны. – Даша! – робко крикнула она в пролет: – Подожди! Еще была одна, последняя идея, как это все поправить. В спа отеля «Хайятт» предлагали такой массаж, который… Но Белова перегнулась через перила, помахала рукой. И все. – Ой, мамочки, – подвывая, сказала вслух Елена. Достала телефон, и старательно выгибая пальцы, чтобы не повредить об экран длинные ногти со стразами, написала: «Она меня конкретно послала». Потом поставила три плачущие рожицы, одну рожицу с поцелуем сердечком и четыре больших красных сердца, вполне выражающих ее супружескую любовь. Телефон издал глотающий звук. Сообщение умчалось. 12 Обычно Авилов не читал смс от жены. Там все равно была одна лабуда с сердечками. Но в этот раз сообщения от нее он ждал. Очень ждал. И открыл тотчас же. Прочел. Удалил. Обернулся к сидевшим за столом: – Что ж. Боюсь, Борис Скворцов дал нам ясный сигнал: он нам не друг. Все молчали. – Не слишком ли слабый сигнал? – подал голос кто-то из сидевших. Авилов не успел обернуться на говорившего. Ответил: – Боюсь, что нет. Молчаливый скепсис все еще витал над столом. Авилов выложил свой телефон на стол. Нашел номер, нажал вызов. Перевел на громкую связь. – Привет, дорогой! – наполнил комнату голос Бориса. – Привет. Слушай, – дружеским тоном начал Авилов, – есть разговор. По существу. – Сейчас? – Да, срочно, – серьезно ответил Авилов, обводя взглядом собравшихся. – Знаешь, – тоном спешащего человека вдруг заговорил Борис, не подозревая, что его слушают шесть человек, – сейчас немного неудобно разговаривать. Можно я тебе сам перезвоню? – Конечно! Борис отключился. Авилов убрал телефон: – Не перезвонит, – уверенно объяснил собравшимся. – К сожалению, я успел в этом убедиться. Из проверенного источника… Очень жаль, – с несколько подчеркнутым сожалением добавил. И они перешли к тому, ради чего здесь сегодня собрались. 13 Звонил Петр. – Что-то ты быстро. Балет уже надоел? Света была обижена, что ее высадили на полном скаку. Гордость подсказывала ей вообще не брать трубку. Но любопытство победило. Великое любопытство, которое в средневековых легендах побуждает рыцаря заглянуть в пещеру, из которой воняет серой. – По тебе соскучился, – попал в тот же хамский тон Петр. – Ум хорошо, а полтора – лучше. – Чего-о? – Извини. Дебильная шутка из тех времен, когда я работал в чисто мужском коллективе. – Я не обиделась, – все-таки обиделась Света. – На дебилов не обижаются. – Есть разговор, – сменил тон Петр. – Ну говори. – Тогда нажми домофон, – ответила трубка. Света шагнула к окну, отогнула занавеску, скосила глаза вниз. Через узкую дорогу стоял забор, за забором жил жизнью муравейника трамвайный парк. Узкая дорога была пуста. – Ты чо, оскоромился поездкой в метро? – ухмыльнулась Света, топая в коридор, к домофону. – Открываешь или нет? Света нажала кнопку. Звонок в подъезде внизу прожужжал и клацнул. Света отперла и приоткрыла дверь, послушала металлический стон лифта. – Какой еще разговор? – спросила она, как только дверь лифта раскрылась. – Большой и серьезный, – шагнул в квартиру Петр. – Об Ире. – Я же все рассказала. – Давай хоть чаю попьем, что ли, – снял пальто Петр. – Есть у тебя? – Найду, – не слишком гостеприимно пообещала Света, пошла на кухню. – Мне – в чистую чашку! – крикнул вслед Петр. – Если можно. – Пей, что дают, – последовало. Петр повесил пальто на вешалку. Там уже висела куртка – со знакомым «африканским тушканом» на капюшоне: Светина. Петр приоткрыл дверь шкафа: пусто. У Светы была только одна куртка – та, что на вешалке. У Ирины, похоже, тоже была только одна куртка. Та, в которой она вышла из дома. И пропала. «Бессмыслица какая-то». Петр прикрыл шкаф. – Ну? – повернулась Света. Петр протиснулся между столом и потрепанным диванчиком, сел. Электрический чайник шумел, в нем начинала клокотать вода. |