Онлайн книга «Пояс Ориона»
|
– Не говорит, – быстро ответила Тонечка. – Надо, чтоб сказал, – серьезно сказал Мишаков. – Гопник тоже не колется, мы, правда, особенно и не допрашивали. Но вот что он под Сутулым ходит – это точно, и это нехорошо… Тут он пояснил Тонечке, очень галантно: – Вениамин Сутулов – местный авторитет. Его шестёрки просто так на людей не кидаются, им резону нету. Они у Сутулого все по номерам расставлены, как на охоте, и в свободное время все как один – добропорядочные граждане и ударники каптруда. В уличные драки не встревают, гоп-стопом не промышляют. – Что это значит? – забеспокоилась Тонечка. – Это значит, что к пацану их Сутулый послал за каким-то надом. А какие у пацана могут быть тёрки с Сутулым?! – Да он ребёнок совсем! – Тонечка беспомощно посмотрела на мужа. – И приличный, рисовать любит, собак жалеет. – Так точно, любит, жалеет, – подхватил подполковник Мишаков. – И приличный! Только хорошо бы приличный всё же нам сказал, по какому делу его метелили! – Я выясню, – пообещала Тонечка. Она должна защитить парня! Неизвестно пока, от чего и от кого, но должна! – Он мне всё расскажет. – Тогда и дело у нас веселей пойдёт!.. Ну, господа офицеры, вызываю задержанного? Тут Мишаков стал серьёзен и сказал внушительно: – Я на должностное преступление иду, прошу это держать в голове. Никаких свиданий задержанному не полагается, кроме адвоката. Поэтому посажу я вас вот таким манером. Он отодвинул стулья от приставного стола и поставил как-то на редкость неудобно, далеко, возле шкафа. – Попрошу с мест не вскакивать, на середину кабинета не выбегать. Присаживайтесь, Антонина Фёдоровна!.. Тонечка прошла и присела. Вид у неё сделался растерянный. – Что ты? – спросил Герман. – Камера, видишь, как висит? Этот угол в слепой зоне. Камера нас не видит. Нас как будто нет, а мы здесь. Она посмотрела – и правда камера!.. Она и внимания не обратила!.. Мишаков распахнул дверь в коридор и кивнул кому-то. Тотчас конвоир в форме ввёл в кабинет Кондрата Ермолаева. – Там подожди, – велел Мишаков конвоиру. – Задержанный, проходите, проходите, не стесняйтесь!.. Кондрат огляделся и кивнул Герману с Тонечкой. – Здорово, – сказал Герман негромко. Кондрат усмехнулся, потирая запястья, видимо, наручники с него сняли только что: – Бывало и здоровее!.. Мишаков подошел к окну и стал неторопливо поворачивать стеклянную палочку – закрывать жалюзи. Окон в его кабинете было три, и пока он их закрывал, все молчали. – Ну, вот и хорошо, – сказал он, закрыв последнее, прошел на своё место, уселся и вытащил какой-то бланк. – Присаживайтесь, присаживайтесь, задержанный. Кондрат Ермолаев посмотрел по сторонам, нащупал глазами камеру, взял стул и сел так, чтоб камера не видела его лица. – Каяться будем, задержанный? – продолжал Мишаков, взял ручку и уткнулся в бланк. Теперь Тонечка – и камера! – могли лицезреть только его макушку, заросшую тёмными волосами. Все трое действовали как образцовые шпионы из сериала, и Тонечка вдруг сильно взволновалась, так что сердце застучало и взмокли ладони. – Родион приехал, – заговорил Герман, как только Мишаков уткнулся в бланк. – Сейчас у нас. В Угличе я всех предупредил, чтоб не искали. Вроде обошлось. – Отметелили его здесь нехило, – подхватил Мишаков, не поднимая головы. – Если б не Антонина, забили бы пацана. За что, не говорит. Ты знаешь, Кондратий? – Нет. Я его раньше никогда не видел. – Мы его у тебя в доме прихватили, – продолжал Герман. – В тот же день вечером. Кондрат снова потёр запястья. – Как он там оказался? – Ключи взял в кадке с ёлочкой, – сообщил Герман. – А туда их твоя домработница положила, Светлана Павловна Махова. Спрашивается, для кого она их там оставила?.. – Светлана Павловна Махова – мать вашей жены Лена Пантелеевой, – сказала Тонечка. – Вы же знаете свою тёщу, Кондрат? Повар не оглянулся и не пошевелился. Мишаков продолжал писать. Герман взял жену за плечо и повернул к себе: – Откуда ты узнала?! – Я на телевидении поговорила с уборщицей. Она сказала, что Ленка дрянь, а мать женщина порядочная, служит в буфете ещё с той поры, как там была советская контора «Заготзерно» или что-то в этом духе. Я пошла в буфет и обнаружила там Светлану Павловну. – Она тебя видела? Тонечка помотала головой. – Нет, – озвучил Герман для остальных. – Дела, – проговорил Мишаков в стол. – Чего-то ты здорово темнишь, Кондратий! – Где Лена? – спросила Тонечка. – Ну, вы же должны знать! Не было никакой драки, никто никого не убивал! Был спектакль, специально для зрителей. После чего Лена пропала. Её мать знает, где она, и вы наверняка знаете, Кондрат! Она говорила так горячо, что он улыбнулся, не поворачиваясь к ней. Он вообще был на удивление спокоен, словно человек, сделавший очень важное дело. И совершенно не изменился «в заточении», разве что дикая борода выглядела немного более дикой. Тонечке было непонятно его спокойствие. Оно возможно только в одном случае – если он точно знает, что Лена жива и в безопасности и что он ни в чём не виноват. Но для чего тогда всё затеяно? И для чего человеку, ни в чём не виноватому, сидеть на нарах?! – Зачем пришла тёща и подняла шум? – продолжала Тонечка. – Чтобы вас забрали? Специально для этого?.. Кондрат Ермолаев вздохнул. Стул под ним скрипнул. – Как давно вы женаты? – продолжала допрос Тонечка. – Чем занималась ваша жена до телевидения? Почему у вас в доме сейфовые двери и рольставни, а ключи Светлана Павловна оставила в кадушке? – Серёг, – проговорил Кондрат. – Ты меня сколько ещё продержишь?.. – Так это смотря чего ты натворил, – быстро ответил Мишаков. Голос звучал глухо, говорил он в стол. – Если ничего, тогда недолго. – Всё равно мне нужно адвоката вызвать, – продолжал Кондрат. – Его фамилия Кегер, знаешь такого? Мишаков вскинул голову, вид у него было изумлённый. Герман наклонился вперёд и потёр лицо ладонями. Тонечка ничего не поняла. – Прямо хочешь, чтоб Кегер приехал? – спросил Мишаков у Кондрата. Тот кивнул. Мишаков опять уткнулся в бумаги. – Ясно. – Но если с Леной всё в порядке, зачем вам адвокат? – заговорила Тонечка. – Кондрат, вы бы нам рассказали, что случилось! Мы же волнуемся и стараемся вам помочь!.. |