Онлайн книга «Пояс Ориона»
|
Стараясь не шуметь, Тонечка по очереди нажала на ручку каждой. Две были заперты, а третья неожиданно подалась. Тонечка шагнула внутрь и замерла. Здесь было значительно теплее – от обогревателя, стоящего у стола. Ещё одна дверь вела в смежную комнату, из-под неё пробивалась полоска света. Тонечка подкралась и очень осторожно заглянула. И увидела письменный стол, на котором стоял электрический чайник и пара кружек, диванчик со свёрнутым пледом, книжный шкаф под потолок, на стуле навалено какое-то барахло. Она ретировалась на цыпочках, изо всех сил стараясь ничего не задеть, прошла первую комнату, вернулась в туалет и перевела дыхание. В этот момент коридор осветился, и директор позвал громко: – Антонина! Всё в порядке? – Всё, всё в порядке! – прокричала Тонечка, повернула кран и хлебнула из ладони ледяной воды. Наспех открыла дверцы стоящего тут же шкафчика, где, по всей видимости, уборщица держала своё хозяйство, заглянула и выскочила из туалета. – Как же холодно у вас!.. – А это чего такое? – спросил Родион. У самого выхода стояла непонятная загогулина, а к ней был привешен начищенный медный колокол. – Это рында, – объяснил директор. – Корабельный колокол. Раньше рынды была средством оповещения и для команды, и для других кораблей, если в тумане ничего не видно. Тонечка натянула куртку и обмоталась шарфом. Руки у неё тряслись немного – от холода и волнения. – А это спуск на воду, – директор показал на огромные цветные фотографии. – Вот сам корабль, вот строители, а это – крёстная мама. – Чья? Директор улыбнулся. – Корабля. Когда корабль спускают на воду, его крестят. – Как?! – По-настоящему. Разбивают бутылку вина, когда он касается воды. И для этого приглашают женщину, которая и становится крёстной матерью. – Да ну?! – Вот тебе и ну, – передразнила его Тонечка. – Бежим, мы с тобой и так задержались! – А можно мне в рынду бабахнуть? Тонечка посмотрела на директора. – Не бабахнуть, а ударить, – поправил тот. – Ударь, конечно. Родин потянул за канат, колокол отозвался высоким медным голосом, очень громким. – Я ещё раз, можно?! И ещё раз ударил. – У нас примета есть, – рассказал директор. – У того, кто бьёт в эту рынду, исполняются все желания. У Родиона в последнее время появились несколько желаний, и он страстно хотел, чтобы они исполнились. Все! Не одно, а чтоб все!.. Рында уж точно поможет, решил он. Не зря он сразу её заприметил!.. Они попрощались и стали спускаться по лестнице. – Слушай, – заговорил Родион, – у них там картины, я посмотрел. Она очень страшная, называется «Ремонт доменной печи», ты не видела? Тонечка помотала головой и у самого выхода придержала его за плечо. – Тихо, – прошептала она мальчишке на ухо. – Делай, что я говорю. Выходи на улицу и как следует хлопни дверью. Тот вытаращил на неё глаза. Она покивала: да, да. – Возьми мою сумку. Сразу иди направо, за угол, стой и жди меня. Если не дождёшься, езжай в «Шератон», найди Сашу и скажи, чтобы ехал сюда. Ты понял? Он смотрел на неё. – Всё, – отрезала она. – Вперёд! И подтолкнула его в спину. Мальчишка явно колебался, но ей было не до разъяснений. Она дёрнула на себя дверь, которая отделила их друг от друга – Тонечка осталась в музее, а Родион на улице. Замки щёлкнули, закрываясь. Они немного постояла, прислушиваясь, а потом крадучись стала подниматься по лестнице. В помещении с рындой и фотографиями директоров «Красного Сормова» было темно – как видно, директор сразу, как только они ушли, выключил свет. Рында отсвечивала в темноте начищенным боком. Тонечка постояла, прислушиваясь. Ей было страшно и в то же время как-то отчаянно весело. В ней всё перемешалось: сыщицкий азарт, фантазия сценариста, желание поставить точку в этом деле – или хотя бы восклицательный знак! – страх, холод, беспокойство за Родиона и желание поскорее добраться до дома и ужина!.. Она потрогала подставку рынды, просто так, чтоб не так страшно. Колокол чуть покачнулся, словно кивнул. Тонечка осторожно вошла в левый коридор, замерла и подкралась к той самой двери, единственной, незапертой. Там в глубине разговаривали – двое. Слов не разобрать. Она прислушивалась изо всех сил, но невозможно было понять даже, кому принадлежит второй голос, мужчине или женщине. Тонечка помедлила, зажмурилась, открыла дверь и вошла в кабинет с обогревателем у стола. Здесь по-прежнему было темно, свет падал из смежной комнаты, где разговаривали. – А если он её прислал? – говорили приглушённо. – Что тогда? – Не мог он её прислать! Никто ничего не знает! – Но она же явилась! Молчание. Сопение чайника. Бульканье кипятка. – От него нужно избавиться. – Как? – Я не знаю, но он опасен. – Господи, да он всегда был опасен! Что изменилось?! – Ты что, не понимаешь?! Она же откуда-то прознала про… меня! Она и про тебя узнает. – Нет. – Почему? Молчание. – Она мне не понравилась, – признался первый голос. – Она не та, за кого себя выдаёт. Слишком быстро на меня вышла. – Ты думаешь… – Я думаю, что она из них. Из этих!.. – Не может быть. Загрохотал стул – как горный обвал, – зазвучали шаги, всё ближе. Тонечка ринулась в коридор и заметалась. Куда?! Куда бежать?! Где прятаться?! Она пронеслась по коридору и забилась в угол между рындой и стендом с фотографиями. Сердце металось, как пойманный заяц в мешке. Человек прошёл в другую сторону, к туалету. Там вспыхнул свет, зашумела вода. Очевидно, человек наливал воду в чайник. Потом свет погас, дверь хлопнула. Тонечка ещё немного посидела в углу, прислушиваясь. Отсюда совсем ничего не было слышно. Очень осторожно, стараясь не оступиться и ничего не задеть, она обошла рынду, выбралась на площадку и стала спускаться. – Говорю тебе, там кто-то есть! – громко заговорили сверху. – Колокол качается! |