Онлайн книга «Пояс Ориона»
|
– Лучше скажи мне, зачем мы на самом деле едем к Ермолаю. – Ну и пожалуйста, – Тонечка отвернулась и стала смотреть в окно. – Ну и сколько угодно. Снег под вечер опять повалил, в свете фонарей густо сыпались крупные хлопья, и многочисленные следы, которыми был затоптан двор, уже замело. Герман остановил машину у ворот, заезжать не стал. Тонечка распахнула пассажирскую дверь и посмотрела вниз. Земля была далеко. – Купил бы приставную лестницу, что ли, – пробормотала она. – Как пить дать, навернусь. – Подожди, я тебе помогу. Но она, разумеется, сама выпрыгнула из салона и пошла к калитке. Снег скрипел у неё под ногами. Герман отчего-то чувствовал виноватым себя, а злился на Тонечку. Это было новым в его жизни – теперь всегда и во всём или почти всегда и почти во всём оказывалась виновата она! Тонечка осторожно зашла на участок – он казался совсем не таким, как при свете дня, притихшим, настороженным, с глубокими тенями вдоль забора, похожими на провалы в черноту. Со стороны будки забренчало, и выбрался, волоча за собой цепь, кудлатый пёс. Он взглянул на Тонечку, потянулся и зевнул во всю пасть. – У тебя хозяина забрали, бестолочь, – сказала она псу. – А ты спишь без задних ног! Пёс вильнул хвостом. – Саш, как его зовут, я забыла? – Ямбург. Кондрат его с газовой станции привёз, как раз из-под Ямбурга. – Что делал твой друг на газовой станции под Ямбургом? Герман ничего не ответил. …Э-э-э, нет, подумала Тонечка, так дело не пойдёт. Ты всё мне выложишь, милый. Я твоя жена, и именно я в данный момент стараюсь вызволить твоего друга из передряги!.. Впрочем, с расспросами можно подождать. – Открывай скорей! Холодно, и лучше на крыльце просто так не маячить. Герман отрыл дверь – она не была опечатана, – они оказались внутри дома и замерли. Было очень тихо, слышно, как на кухне капает в раковину вода. – Как ты думаешь, – зашептала Тонечка, в такой зловещей тишине по законам жанра следовало шептать, – он собаке сухой корм даёт или похлёбку варит? Первое, второе, третье и компот! – Он может, – тоже шепотом подтвердил Герман, рассердился и заговорил в полный голос: – Что ты тут хотела найти? Ничего мы не найдём, темнота хоть глаз выколи. – Мы задёрнем шторы и включим свет, – бодрым шёпотом ответила Тонечка. – Не бойся, Саша, я с тобой! – Я ничего не боюсь. Битое стекло и черепки захрустели, потом что-то зазвенело и покатилось. – Осторожней, Тоня!.. Послышался шелест – Тонечка зашторивала окна. – Я всегда думала, – донесся до него её шёпот, – что писать сценарии – самая безобидная и мирная работа на свете. Сидишь себе и пишешь. Пишешь, да и сидишь себе!.. Герман подошел к другому окну, засиневшему в темноте, как только привыкли глаза, и задёрнул плотную занавеску. – Ох, ёлки-палки! – Она обо что-то споткнулась. – Можно зажигать, Саш! Оба зажмурились от света, хлынувшего со всех сторон, а потом стали озираться. В огромной комнате ничего не изменилось – ни в той половине, где был мир и покой, ни в той, где Мамай прошёл. – Да уж, – сказал Герман в конце концов. Разгром при электрическом свете производил какое-то новое, ошеломляющее впечатление. – Что тут у них случилось?.. Тонечка зашла на половину кухни и уверенно полезла в шкаф. – Что ты ищешь? – Я хочу посмотреть ещё раз. Я уже днём видела эту штуку!.. Она вытащила из ящика свёрток тёмной кожи, перевязанный бечёвками, положила на стол и стала развязывать. – Это ножи, целая раскладка, – Тонечка оглянулась на мужа. – Ножи всегда собственность повара. Всякое кухонное оборудование, продукты и прочее – собственность ресторана, а ножи у поваров всегда свои. И вот у меня вопрос! Если твой друг зарезал супругу, то чем? Герман подошел к ней и стал рассматривать сверток. – В ящиках только серебряные приборы, ими не зарежешь! Никаких тесаков и топоров на поверхности нет. То есть они наверняка где-то есть, но не под рукой. А здесь всё цело!.. И Тонечка откинула последнюю часть раскладки. И уставилась на ножи в изумлении. – Одного ножа не хватает, – констатировал Герман. – Как раз самого большого. Тонечка кинулась к ящику, заглянула, а потом зашарила в глубине. – Саш, ты понимаешь, что днём все ножи были на месте?! Я тебе точно говорю, я смотрела! – Ты не заметила. – Я всё заметила! И я клянусь тебе, они все были здесь! Каждый в своём кармашке!.. Герман подумал немного. – Давай поищем… там? – и он кивнул в сторону разгрома. – Его не может там быть, потому что днём он был в этой штуке! – Кто-то мог взять нож из этой штуки и положить туда для достоверности картины. – Он махнул рукой в сторону разгрома. – Уже после того, как мы все уехали в отделение. – Здесь всё заперли! А дверь просто так не взломаешь! Ты обратил внимание? У них как в бункере! Тонечка выскочила в прихожую, выхватила телефон и стала светить фонариком в дверной замок. – Не взломано тут ничего! Если открывали, то ключами! Саша! – А? – Я ничего не понимаю, – произнесла Тонечка жалобно. – Почему я не понимаю?! – Я-то уж совсем ничего не понимаю, – пробормотал Герман. – Я же не пишу сценарии. – При чём тут сценарии?! Она вбежала на кухню и энергично почесала свои буйные кудри. – Думай, думай, – велела она себе. – Предположение, что нож вынули из раскладки, чтобы подложить на место возможного убийства – чушь. Здесь сотрудники всё осмотрели, составили протокол и уехали, зачем подбрасывать нож после осмотра, для кого?.. Но всё же нужно попробовать поискать. – Я попробую, – сказал Герман, перешёл на другую половину и уставился в пол. – И дверь, – продолжала Тонечка. – Дверь не взломана, а она совершенно точно была заперта! Значит, открывали ключами. Давай подумаем, у кого могут быть ключи. – Я вынул связку из замка зажигания красной машины, – отозвался он, присев на корточки и осторожно рассматривая какие-то черепки. – Кондрат сказал, что это машина его жены. – Стало быть, и ключи тоже её, – подхватила Тонечка. – Ну, у него свои ключи должны быть точно. Но он в кутузке. Остаётся тётя Мотя, которая днём вопила и билась. – Она домработница и звать её Светлана Павловна Махова. |