Онлайн книга «Француз»
— Что-то давно мы ни с кем не воевали… Закончив с воспоминаниями, царь велел подать ему бумагу и перо. Очень уж захотелось написать несколько строк для будущих поколений, пополнив дневник, который государь с недавних пор вел почти ежедневно. Лишь только он остался наедине со своими мыслями и окунул перо в чернильницу, в залу вошел адъютант, князь Михаил Голицын. Ему, ввиду опасности текущего момента, было позволено без доклада являться к государю. — Что? — в нетерпеливом раздражении бросил ему Александр. — Ваше Величество, доставлено личное послание императора Бонапарта Вам, — доложил адъютант. — В подлинности сего послания сомнений быть не может. Передавший его офицер содержится под стражей. Он уже дал все необходимые объяснения. — Что за офицер? Почему под стражей? — Ротмистр Ушаков. Из обедневших дворян, Ваше Величество. Имеется подозрение в государственной измене. — Как так? Он же доставил для меня столь важное письмо. — Выясняем, государь, не подослан ли… Вот донесение. Близкие связи с французами. Полевой трибунал определил казнить, по законам времени… Александр быстро пробежался глазами по бумаге. — Я желаю видеть этого офицера. Немедленно! Глава двенадцатая
— Антон, посмотрите, нет ли на лодке еще какого оружия? — перекрывая своим голосом ревущие дизели, прокричал Роджер. Антон кивнул и, не без труда сохраняя равновесие, принялся осматривать судно. Увы, кроме ящика с инструментами да ржавой вилки ничего не обнаружил. — Сколько патронов в магазине? — поинтересовался Антон. Капитан поднял с палубы автомат, отстегнул рожок и, передав автомат Антону, стал отщелкивать патроны из магазина. — One, two, three, four… [29] — Зря вы устроили побег, — вдруг подал голос Кен. — Нам от погони не уйти. Капитан, я вас перестал понимать. На посудине даже компаса нет. Определенно у вас нет плана. А если корабль заглохнет? Он не успел договорить, как двигатель лодки чихнул и затих. Проскользив по волнам несколько метров, судно беспомощно легло в дрейф. — Fucking piece of rat shit! [30] — заорал капитан и погрозил кулаком морю. — Накаркал, — воскликнул Антон по-русски. — I want to kill…. [31] этого урода. — Я тебе помогу, — услышал он голос Ральфа. — Лучше б уж он молчал. Не помогать, а смотреть и ждать — о’кей, это нормальный американский shit, но вот мешать-то к чему? Все ему обязаны, видите ли. Оказалось, что и Ольга прекрасно слышала этот короткий диалог старых друзей. — Good idea, boys [32], но не забывайте, что Кен — мой муж. А я еще не готова быть вдовой. Или кто-то из вас возьмет меня на содержание? Хотя что я могу сделать, если русские и немцы решили сговориться? Подпишите очередной пакт Молотова — Риббентропа и секретные протоколы к нему. Пакт Мюллера — Антона… Как фамилия твоя, кстати? — Ушаков. А при чем тут протоколы? — К слову пришлось. — Замечательно. Как вам всем только не надоест нас попрекать этими документами? — Да ладно тебе, — махнула рукой Ольга. — Почему же «ладно»? Вот вы и детей так своих на Украине учите. Между прочим, мы с вами в одной стране жили, а значит, протоколы эти подписывались от имени общего государства. А как насчет «мюнхенского сговора» 29 сентября 1938 года, когда цивилизованные державы взяли да и подарили часть Чехословакии Гитлеру? Просто так. Будто это не суверенное государство, а лошадь. Что-то я, будучи в Праге, не слышал, как кто-нибудь попрекал англичан, итальянцев или французов за Судеты. А ведь это было… Взяли, и дорогу ко Второй мировой войне открыли. Я далеко не сталинист, но что нам оставалось делать? Надо было отсрочить начало войны либо вообще ее избежать. Наш народ до сих пор с нее не вернулся… Вот, говорят, Сталин не был заинтересован в гибели Гитлера от рук заговорщиков в сорок четвертом году. Мол, боялся заключения сепаратного мира немцев с нашими союзниками. Ну и заключили бы! И что с того? Ну, взяли мы Берлин, положили два миллиона здоровых мужиков, посадили в Праге и Будапеште коммунистические райкомы. Райкомы все равно ушли в небытие, освободителей заклеймили оккупантами, разрушили памятники, а десятки миллионов нерожденных русских детей не вернуть никогда. Чего нам не хватало, мне непонятно. Но сейчас в России больше всего не хватает русских… Антон вдруг остановился, понимая, что никто не вслушивается в смысл его слов. Ральф, что называется, «отморозился», как принято у немцев, да и вообще у всех иностранцев, лишь только речь заходит о войне. Ольга тактично от темы ушла, нисколько не обидевшись. Она вообще демонстрировала удивительное спокойствие в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах. Что уж говорить о споре вокруг событий, случившихся в первой половине прошлого века? — Какой ты умный, оказывается, — искренне, вроде бы даже без тени иронии, заметила Ольга по-английски, глядя Антону прямо в глаза. — Надо при случае поболтать с тобой на исторические темы. — Самое время болтать на исторические темы, — раздраженно буркнула Бритта, возникшая в районе кокпита. — У нашего доисторического баркаса мотор сломался, нас сейчас поймают и убьют. Хорошая была идея. Молодцы. Особенно ты, Ральф. — Почему я? — удивился тот. — Потому что у тебя нет своего мнения, — пояснила Бритта, но уже по-немецки. — Потому что ты — совершеннейший тюфяк, на тебя влияет твой русский друг. Именно таким бесхарактерным наверняка был Риббентроп, когда позволил уговорить себя, а после уже сам уговорил этого бандита Гитлера подписать с бандитом Сталиным протоколы о разделе Европы. Ральф с удивлением посмотрел на жену и громко хмыкнул. — Не поняла… Я что-то смешное сказала? — спросила Бритта. — По-хорошему, конечно, надо вызвать помощь, — подал голос капитан. — Но бортового радио здесь нет, пираты пользуются переносными рациями. Ракет сигнальных тоже нет, да и были бы, что толку? Запускать никак нельзя, мы недалеко совсем ушли, пираты до нас могут и вплавь добраться. — Есть! Нашел, — из трюма донеслись радостные возгласы Кена, который за минуту до того покинул палубу, чтобы бояться в одиночестве. Он возник, гордо держа в руке над головой мобильный телефон. — Что? — Откуда?! — Думаю, пираты выронили один из наших сотовых. Чей? — Мой, — уверенно ответил Антон. — Чехол мой. Там еще надпись есть: «Кто вы такие, я вас не знаю, идите…». Короче, это не важно. |