Книга Царица поцелуев. Сказки для взрослых, страница 65 – Федор Сологуб

А сам осторожно глянул на Веру, – не обиделась ли. Нет, ничего, улыбается, смотрит так, точно болтает о чем-нибудь случайном и незначительном. И тоном легкой полушутливой болтовни отвечала:

– Что мне золотой! Я его одной моей знакомой русалочке подарила, пусть играет, позабавится в волжском омуте.

Шубников смущенно сказал:

– Ну, что русалки! Какие там русалки! Вы, Вера, девушка умная и в русалок сами не верите. Вы знаете, что никаких русалок нет.

– И золотого нет, – все так же спокойно сказала Вера, – и меня когда-нибудь не станет, улечу с горькою кукушкою в теплый Вырий край за морями, где солнце ходит низко, к земле близко, – однако вы, хоть образованный человек, не то что мы, темные люди, а все-таки в золотой поверили и в меня верите.

Шубников засмеялся. Смех его был несколько натянутый, но он все ж таки был доволен, что разговор не обрывается. Он спросил:

– Так как по-вашему, Вера, надо верить?

Вера улыбнулась и промолчала. Шубников продолжал:

– Конечно, надо верить, и я так думаю. В русалок я не верю, уж это как хотите, Вера, а в любовь верю. А он вас полюбил. Да еще как полюбил!

– Надолго? – спросила Вера.

Спросила так просто и спокойно, что Шубников на минуту опять почувствовал себя сбитым с толку. Не сразу нашелся, что ответить. И уже Вера, подождав немного, нагнулась приладить коромысло к ведрам, когда он наконец заговорил:

– Вера, «вечно любить невозможно», это еще поэт Лермонтов сказал. Да и не все ли равно, надолго, навсегда, на один час, – разве любовь можно смерить какою-нибудь мерою? Да одна только минута – это и все для любви. И разве вы, Вера, не хотите судьбу попытать? Ведь он вас и в самом деле золотом осыплет!

– А вы из-за чего хлопочете? – спросила Вера.

Шубников, понижая голос и опуская руку в карман, сказал:

– Слушайте, Вера, – он просил меня передать вам ключ. За ручьем в заборе есть калитка, – я вам ее покажу, – в кустах ее и не видно. Вы придете, когда хотите, – но лучше поскорее, – сами откроете калитку этим ключом, пройдете прямо по дорожке, – там наверху над обрывом белый домик и стоит. Тем же самым ключом откроете и дверь в дом. Весь в зелени домик, ниоткуда не виден, только одно среднее окно наверху из его кабинета видно. Если его там не будет, дайте ему знак, что вы пришли: он будет ждать знака или сам придет, когда вы назначите. А знак вот какой: днем красную занавеску в том среднем окне задернете, а вечером против этого окна лампу электрическую зажгите. Он увидит и сейчас же придет.

Вера выслушала все это молча и со своим обычным величавым спокойствием. Потом усмехнулась и сказала:

– А жених мой что скажет?

– А жениху вашему вы ничего не говорите, – поспешно ответил Шубников.

Вера подумала минуту и сказала решительно:

– Ну, давайте ключ.

У Шубникова заметно дрожали руки, когда он торопливо и неловко вытащил ключ из кармана и сунул его Вере. Вера спрятала ключ в карман юбки, усмехнулась невесело и сказала:

– Вас послушать, так вы научите.

44

Шубников приободрился, – ему показалось, что дело сделано. Можно бы и подвинуть его еще немного. Он спросил:

– Когда придете, Вера? Как ему сказать? Вам же будет удобнее, если он будет знать заранее.

Вера вдруг засмеялась. Сказала насмешливо:

– Как же это вы, Андрей Федорович, так неосторожно мне ключ доверили? А вдруг я его жуликам отдам? Ведь вы у меня в душе не были и, что я думаю, не знаете, да и не можете знать. Отдам жуликам, а вы в ответе перед хозяином останетесь, коли он от жуликов убежать успеет?

Шубников, скрывая внезапно охватившую его тревогу, пожал плечами и сказал притворно-спокойно:

– Ничего этого я не боюсь, Вера. Бояться нечего, да и я не робкого десятка. Да я же знаю, что вы не из таких и воровских знакомств у вас никак не может быть. Только берегите ключ, чтобы его у вас не увидали и не украли. Да, в крайнем случае, если туда и заберутся воры, беда не большая. Сокровищ там никаких нет, в главный сад оттуда не попасть, – все на запоре, – а сам Иван Андреевич денег при себе никогда не носит, уж у него правило такое, и ничего ценного. Даже часов золотых при нем вор не найдет. Это все знают, даже и воры здешние.

Шубников говорил все время слишком многословно, потому что Вера смотрела на него очень внимательно и смеялась, и ему уже начинало делаться жутко. Он начала думать, – некстати поздно, – что если девушка-невеста так уж слишком просто и податливо согласилась взять ключ от хозяйского павильона любви, то совершенно невозможно учесть, что творится в ее душе и что из всего этого может выйти. Наконец он замолчал. Прирожденная и укрепленная соответствующим воспитанием наглость помогала ему сохранять непринужденный и развязный вид, далеко не согласный с его душевным смятением. Вера перестала смеяться. Лицо ее стало опять спокойным, но уже не радостным, а печальным. Она сказала:

– Днем идти – люди увидят, невесть что подумают. Ночью пойдешь – боязно. Еще хорошо, когда рыбаки костер разложат. Да и кто их там разберет ночью-то, рыбаки ли, плотовщики или еще кто. Плотовщикам тоже не попадайся в пустом месте. Взять придется с собою ножик поострее. А там и думай, кого резать, – встречника злого, хозяина доброго, советчика лукавого или уж себе нож в сердце всадить. Что, Андрей Федорович, не боитесь, что я хозяина прикончу? Ведь с меня станется, я не робкая тоже.

Шубников опасливо подумал: «Как бы здесь же чем-нибудь меня не хватила!»

Но, не показывая страха, призвав на помощь всю свою дерзость, он усмехнулся и сказал уже слишком спокойно:

– Ну, уж это – не мое дело. Он просил меня отдать вам ключ, я это сделал, а как вы там между собою поладите, это меня совсем не касается.

– А как начнется суд да дело, – говорила Вера, – спросят меня: откуда ключ взяла?

– Кто вас поймает? – вопросом ответил Шубников.

Вера говорила насмешливо:

– Царские сыщики хитры, вызнают, выследят. Спросят тогда инженера Шубникова: зачем убийцу пустил в дом?

«В самом деле, не попал ли я в нелепое положение?» – подумал Шубников и сказал серьезно и настойчиво:

– А вы, Вера, меня не выдавайте.

– А чего мне тогда скрывать будет? – спросила Вера.

Ее улыбка показалась Шубникову циничною и наглою.

Он сердито сказал:

– Я вам добра желаю, Вера, и надеюсь, что вы никаких глупостей не наделаете и уж, во всяком случае, меня не выдадите.

Вера покачала головою. Сказала:

– На такое дело вы меня толкаете, что уж что мне жалеть вас! Уж коли себя не пожалею!

Чувствуя, как у него падает сердце, и ненавидя в эту минуту и Веру, и Горелова, Шубников злобно заговорил: