Книга Бессмертие графини, страница 44 – Надежда Сакаева

От его глухого голоса мне стало не по себе. Слишком уж холодным он был. На секунду мне даже показалось, что я услышала в нем интонации графа.

Графа, который наверняка сам и подстроил все это!

Иначе откуда охотникам было знать, что Иероним – не человек? И почему парочка вампиров графа смогли найти моего рыцаря почти мгновенно, в то время как мои поиски заняли уйму времени и не увенчались успехом?

Мне определенно стоило донести эту мысль до Иеронима!

Но прежде, чем я что-либо сказала, мой рыцарь обернулся ко мне.

– Твоя вина есть во всем этом, – все так же обманчиво спокойно проговорил он. – Ты должна была сказать мне. Нет. Ты была ОБЯЗАНА сказать мне. Если бы я только знал об угрозе, я возможно смог бы ее избежать. Был бы более аккуратен и осмотрителен. Но ты промолчала. А я мучился в этом чертовом подвале, спасаясь лишь воспоминаниями о тебе.

– Иероним, – я протянула к нему руки, но он лишь отвернулся.

– Не сейчас. Мне стоит побыть одному. Наверное, граф, вы в чем-то правы. Люди жестокие животные и они не имеют жалости. Значит, возможно, и нам не стоит жалеть их, – и с этими словами мой рыцарь покинул комнату.

***

Я понимала ненависть Иеронима.

Он перенес столько боли, что и не мог относится иначе к тем, кто похитил и пытал его. Вот только я и подумать не могла, что такое отношение перейдет не на отдельных людей, но и на все человечество в целом.

Я хотела последовать за ним. Хотела утешить его. Хотела забрать хотя бы часть его боли. Хотела принести ему покой и показать, что он важен мне.

Но граф не пустил меня.

– Малыш Фарго должен побыть в одиночестве, – сказал он, схватив меня за руку. – Оставь его. Главное, что он жив и снова с нами, а не обернулся кучкой пепла. Ведь правда?

И не давая мне ответить, граф прижал меня к себе, впиваясь губами в мои губы.

В эту ночь, когда моему чистому рыцарю так нужна была поддержка, я предавалась грязной страсти.

Иероним, разочарованный и одинокий, переживший две недели сущего ада, каждая секунда которого была наполнена болью, слушал то, как забыв себя, я зову графа.

А я, осознавая, насколько опасно для его души одиночество, не смогла отказать тому пламени, что вселял в меня мрамор тела моего красноглазого дьявола.

После этого Иероним поменялся окончательно.

И если сразу после его возвращения у меня еще оставался шанс найти его прежнего, то граф стер его, оставшись в ту ночь рядом со мной и заставляя меня забыть обо всем, кроме его прикосновений.

Когда же на следующий день граф покинул мои покои, я поспешила поговорить с Иеронимом. Пускай последние его слова и вызвали во мне страх, но я верила, что он по-прежнему остается моим рыцарем, тем, кто хотел спасти меня от графа, чистым, добрым и светлым.

– Ольга? – удивленно вскинул брови он, когда я вошла.

Как и вчера, голос его звучал безразлично, точно две недели у охотников забрали все его эмоции.

Сейчас он стоял в одних брюках, и если прежде он бы засмущался от того, что я застала его в таком виде, то теперь Иероним лишь спокойно накинул рубашку и неторопливо застегнул пуговицы.

– Иероним, – я замялась, не зная с чего начать. – Я... я хотела поговорить.

– О чем же? – он выгнул бровь. – Я думал, что вчера сполна удовлетворил ваше любопытство.

– Иероним, ты должен выслушать меня... я виновата, что не предупредила тебя. Я надеялась, что ты никогда не столкнешься ни с чем подобным, но те люди что поймали тебя... думаю, их подослал граф... он сделал это нарочно.

– Граф? – взвился Иероним, наконец изменив своему показному безразличию, что так пугало меня. – Так с чего ты вчера кричала, как продажная девка, если думаешь, что их подослал граф?

– Ты не понимаешь... я не... – попыталась все объяснить я, но Иероним не дал мне такой возможности.

– Остановись, Ольга! Просто прекрати это! – он подскочил ко мне, и схватив за руки, прижал к стене. – Хватит лгать мне!

– Иероним...

– Я поверил тебе! Я пошел за тобой, желая помочь! Я дышал ради тебя, я умер ради тебя, я терпел графа ради тебя! Я стал демоном, чтобы быть рядом! Я ЛЮБИЛ тебя, Ольга! ЛЮБИЛ! И все ради того, чтобы ночами ты трахалась с тем, кто сломал тебе жизнь? – он сжимал меня до боли, и будь на моем месте человек, то он, пожалуй, раскрошил бы ему все кости.

Но я не пыталась вырваться, потому что он имел на это право. Ведь слова его были правдой.

– Ты солгала мне, прося о помощи! – продолжал кричать Иероним. – Тебе никто не сможет помочь, ведь ты не хочешь этого! Ты любишь его, хотя мне говорила, что он ужасный!

– Иероним, но это не так...

– Хватит! Я слушал тебя достаточно! Ты вообще представляешь, что они делали со мной? Ты думаешь, я рассказал все? Ты думаешь, что словами можно описать ту боль, когда эта проклятая трава изнутри сжигает твои внутренности? Ты действительно думаешь, что две недели АДА могли пройти без последствий?

– Я жила в аду тридцать с лишним лет, а после умерла, чтобы вновь вернуться в него.

– И это ты называешь АДОМ? Из твоей спальни доносятся вовсе не крики боли! Все, что было прежде я знаю с твоих слов, но с тех пор, как мы живем все вместе, я не заметил, чтобы ты особо мучилась!

– Это все граф, он...

– Может граф и самое жестокое существо на свете, но он ни разу не солгал мне, в отличие от тебя. И я начинаю склоняться к тому, что в его словах есть доля истины. Люди действительно жестоки. И они творят жестокость ради самой жестокости. Две недели я узнавал это на себе, в то время пока ты трахалась в свое удовольствие и даже не думала искать меня!

– Это не...

– Молчи! Каждый раз, когда в меня втыкали нож, я повторял твое имя. Когда меня обливали отваром руты, я твердил про себя, что нужен тебе. Я верил, что без меня ты не сможешь. И пусть я не знал, кто меня схватил, я думал, ты ищешь меня. Я считал, что нужен тебе. Нужен, чтобы ты могла противостоять графу, нужен, чтобы ты освободилась от него. Каждый раз, когда боль становилась невыносима и я хотел умереть, я вспоминал твое лицо и то, как ты прекрасна. Они не смогли бы выжечь мою любовь к тебе, но ты сделала это сама. Ты могла предупредить меня. Ты могла избавить меня от боли. Но вместо этого ты промолчала, а после спокойно пошла трахаться с тем, кого просила помочь убить. А может, теперь уже я мешаю тебе? Может поэтому ты не рассказала мне об охотниках, чтобы я дал тебе пожить с графом?

– Иероним, ты сам слышишь, что говоришь мне? Граф обратил меня насильно, и я все так же ненавижу его. Иероним пожалуйста, прекрати так говорить, ты делаешь мне больно.

– Я делаю тебе больно? – он наконец отпустил мои руки, но успокаиваться и не думал. – Что ж, граф тоже делал тебе больно и ты любишь его. Может теперь ты ляжешь и под меня?