Книга Чёртовы свечи, страница 37 – Александр Ступин

— Да что вы, не надо, я вас помню. Вы с Борисом заезжали к нам на «Тойоте».

— Точно. Но я хотел вам… (достаю всё-таки красивые бумаги заказчиков на фирменных бланках с орлами/вензелями, печатями)… Мы изучаем явления «трансмодификационного проявления информационных полей». (Название — полный наукообразный бред. Лучше не вдумываться и не пытаться переводить. У нас так не меньше половины кандидатов/докторов разных наук свои статейки пишут…), там длинное такое название, — продолжил я и ещё раз показал издалека бумагу. — Проще говоря, с давних пор жители этого края встречались с необъяснимыми явлениями, существами… Вот что нас интересует…

— И вы туда же. Это там, в Окунёвке. Да. Там и индуисты поселились, да и ваши постоянно раскопки ведут. А у нас в лесу только волки, медведи и браконьеры. Ну что, смотришь? — обратилась она к подбежавшей таксе. — Опять голодный? Ты вон у лаек всё сожрал, морда наглая…

Кобель-такса у них был известный зверюга. Я ещё в первый приезд им восхищался: широченная грудь, мощнейшая рельефная мускулатура передних и задних лап, крепкие челюсти…

— Привет, красавец. Возили на последнюю выставку?

— Да замучили уже этими выставками. Ну, не наездишься в город-то. А этот нарасхват: то на вязку, то на охоту…

— Что же вы хотите, в городе такса — это декоративная собака. Тамошние только кошек погонять могут. А барсука из норы вытащить… — кишка тонка. Больные кишки-то у городских от сухого корма и плохого воздуха… Значит, говорите, в этих лесах ничего… А вот люди говорят разное… Может, подскажете, у вас знакомых-то много среди грибников, охотников… Может, кто слышал…

— Да что вы, я об этом сама только из газет и узнаю… Чего только не напишут, сами удивляемся, — она искренне засмеялась, — «Лешие в лесу». Это только спьяну может привидеться.

— Значит, зря такую даль приехал.

— И время не тратьте. Всё напрасно. Ничего не найдёте, не тратьте время, мой вам совет. Лес, он ведь всякий бывает. Заблудитесь. Вот в позапрошлом месяце муж мой с добровольцами туристов искал, так и не нашли. Палатку нашли, а туристов нет.

— А где это случилось?

— А там, на косе, да подальше от того места, где ваш лагерь был.

— Так и не нашли, говорите?

— Да, мой неделю по тайге ходил с собаками. Никаких следов. Утонули, может, или в болото забрели. Да, пропали… Так жалко.

— М-да, «хоть его святи, не святи, а оно всё в болото лезет», — пробормотал я.

— Это вы про что?

— Так сказал один крестьянин, когда уронил в болотце жареного поросёнка, которого нёс домой от пасхальной заутрени.

Она смотрела на меня непонимающе.

— В России в старые времена не только куличи на пасху готовили. Поросят жарили… Пасхальных поросят в церковь носили, освящать, как яйца сейчас носят, куличи.

— Его тоже красили?

— Не знаю. Не слышал. Украшали как-нибудь, наверное… А туристы найдутся. Сколько таких случаев было… Вот в давние времена пропадали и навсегда. И материалы в архивах имеются. А нынче… Не то. Не то время…

— В довоенное время, может, и было что. Бабушка моя рассказывала и про леших, и про свистунов…

— Про «свистунов»? Это что ж за чудо такое?

— Да не верю я во всё это. Сказки, суеверия.

— А в церковь ходите?

— Хожу. Кто нынче не ходит? Все поверили. Президенты верующими стали. В интернете написали, что начальник ГИБДД в Ростовской области обязал всех гаишников попу исповедаться и справку от него принести. А где-то там же женщин, что на аборт в больницу пришли, к попу отправляют за справкой. В Белгороде, что ли, так было?

— В небесных, значит, верите, а в духов лесных — нет. Обидятся местные, мстить будут, — рассмеялся я.

— И вы туда же, как мой муж. Здоровые мужики, а верите тому, что бабки сослепу наплели.

— А я вон, вижу, оберег у вас на заборе висит… Или тоже муж повесил? Или, вон, у вас вдоль забора трава скошена, а чертополох растёт.

Она смутилась и махнула рукой:

— Это свекровушка всё: «Оставь да оставь…» Верит во всё это…

— А про «свистунов» она же рассказывала?

— Это уж моя бабушка нам, детям, на ночь сказки говорила.

— Напомните, «свистуны» — это…

— Ну, вроде ягоды или орешков… Наедятся люди случайно, и кажется им, будто они попадают в другой мир.

— Загробный, что ли?

— Нет, не на тот свет, не умирают; ну, в иной параллельный мир: туда, где лесные духи, лешие, русалки, домовые… Они оттуда вроде как пришли и постоянно туда и возвращаются. Людям туда дороги нет… А вот съешь ягоду эту или орешек, можешь туда попасть…

— А почему «свистунами» такие плоды называют?

— Так человек «свистеть» начинает, ну, привирать. Ну кто же поверит, что человек в ином миру побывал. Вот их и называют «свистунами», и ягоды так же.

— И ягоды тоже. А ягоды в лесу растут? И кустарник называется…

— Да так и называется — «свистуны». Он всё по реке, по-над самым берегом. На иву смахивает. И ягоды-орешки мохнатенькие, жёлто-красные, когда созревают.

Я не стал спорить, хотя, с её слов, ягоды напоминали плоды белладонны. Посмотрев для виду на часы, я извинился.

— Задержался я и вас задержал. Привет мужу передавайте… Запишу ваш рассказ, пока не забыл. Фольклор.

— Да какой это фольклор, вот матушка мужа, та мастерица рассказывать. Она сама недалеко от Тевриза живёт, в селе Кип.

— Бывал я в Тевризе, и в Кипе был. Там наш студенческий строительный отряд работал, а я ездил инспектировать. Проверял, всё ли в порядке у ребят. Красиво в Тевризе: тайга, болота. Милиционеры там на дежурство с автоматами ездят. Спрашивал их, говорят: «Если в каждом доме по два-три ружья, что с пистолетом сделаешь?» Значит, матушка много сказов знает. Жаль, не доберусь нынче до Тевриза…

— А и не надо, она у нас гостит неделю. Если хотите, вон по той тропке ступайте, она на реку пошла. Или вечерком к нам загляните, как раз муж приедет.

— Спасибо, я как раз к реке собрался. Может, встретимся с ней. Привет мужу.

— Всего хорошего, заходите, не стесняйтесь…

Широко шагаю по тропинке. Тележка моя переваливается через сухие ветки, чуть не переворачивается. Лесок здесь реденький, пенёчки всё, в стороне бульдозер стоит, столб с протянутыми проводами к конторе какой-то, вахтовый домик на колёсах. Солнце высоко в небе, жарит. Комары лениво летят за мной, устав от жары. Мне бы с бабушкой переговорить и на воду, чтобы до вечера подальше отплыть от посёлка.

Тропинка моя бежала, бежала, да раздвоилась: то ли налево идти, то ли направо? Куда пошла старушка? Может, она вовсе не к реке собралась, а сказала, что первое в голову пришло… Ах, как жаль, если не увижу её. Ведь если это та, с которой я случайно познакомился в Тевризе, она бы мне много могла поведать.