Онлайн книга «Вечер у Клэр. Полет. Ночные дороги (сборник)»
|
И Сергей Сергеевич, и она были настолько скрытны, что никто не знал об их связи, даже прислуга. Ольга Александровна была слишком поглощена своими личными делами, чтобы обратить сколько-нибудь внимания на отношения между своей сестрой и мужем. И эта связь продолжалась вот уж тринадцать лет. Но Сергей Сергеевич никогда не мог ни сломить волю Лизы, ни заставить ее сделать что-либо, что она не находила необходимым. Он предложил ей жить отдельно, она в ответ только отрицательно покачала головой, но самое решительное отрицание не могло быть более категоричным. Она не была ровна с Сергеем Сергеевичем – периоды презрительной холодности сменялись припадками бурной любви, – но независимо от того, как все происходило, лицо ее в официальной семейной жизни Сергея Сергеевича сохраняло столь же классическое спокойствие, сколь традиционна была радостная улыбка Сергея Сергеевича. В разговорах с ним она никогда не уступала. Как-то, когда они были вдвоем, он сказал ей: – Вот, Лиза, ты некоторых вещей не можешь понять, тут для тебя стена. – И эти вещи имеют ценность? – Общего порядка, Лиза, общего порядка. Ты понимаешь, что личных упреков я тебе не мог бы делать, ты слишком совершенна. Лиза насмешливо на него посмотрела. Полные губы Сергея Сереевича были раздвинуты в восторженной улыбке. – Хорошо, какие же вещи? – Вот, ты решительно ничем не могла бы поступиться для других. Доводя «до», получилось бы: если бы на путь твоего счастья, выражаясь торжественно, кто-либо стал… – Сергей Сергеевич вытянул вперед правую руку и дернул указательным пальцем незримую чашечку воображаемого револьвера. – Ты меня считаешь способной… Улыбка Сергея Сергеевича стала еще шире, он несколько раз утвердительно кивнул головой. – Уж не боишься ли ты за свою жизнь? – Нет, – сказал Сергей Сергеевич. – Потому что ты считаешь, что ты сильнее меня? – Нет, потому что не стоит, ты знаешь, что я тебе не помешаю. Разговор происходил после тенниса. Лиза несколько раз подбросила в воздух ракетку и поймала ее. Потом она подняла глаза на Сергея Сергеевича и сказала особенно тихим и вкрадчивым голосом: – Вот в этом, Сереженька, и заключается твоя ошибка. – Это ошибка? В каком смысле? Здесь их два. – Во втором. – Заблуждение, свойственное уважаемой Ольге Александровне. – И всякой женщине, Сережа, если она чего-нибудь стоит. – Другими словами, ты хочешь, чтобы я размахивал дубиной, отбивая тебя от других? – Именно. – La charmante sauvage! [54] – сказал Сергей Сергеевич. – Бедный Иммануил, бедный Иммануил! – Почему Иммануил? – Та к звали, Лизочка, одного кёнигсбергского мыслителя, который ошибочно полагал… – Что его мудрость будет усвоена твоей любовницей? – сказала Лиза с потемневшими глазами. – И что могла найти во мне такая женщина? – с притворной задумчивостью сказал Сергей Сергеевич. – Слушай, Сережа, – сказала Лиза, – я ведь тебя знаю. Я знаю, что ты пропитан ложью весь до конца. Даже твои мускулы лгут. – Физиологический феномен, который современной наукой… – Кроме этого, ты клоун. – И казалось бы, совершенно необъяснимо, почему в таком случае… – Только потому, что ты знаешь все, что нужно и что знают другие; только они думают, что ты этого не знаешь. – Они. Но не ты. – Нет, я знаю о тебе все, и ты бы сделал все, что я захотела бы. – В твоем очаровании, Лизочка, есть нечто бесконечно женственное и беспомощное. Держа в левой руке ракетку, Лиза размахнулась правой рукой – полушутя-полусерьезно, и в ту же долю секунды мягкая рука Сергея Сергеевича со спокойной точностью задержала ее в воздухе. Потом Сергей Сергеевич поднял руку Лизы к губам и поцеловал. – Вот в этом весь ты, Сережа, – сказала Лиза. – Прости, что я такая колючая. – Ничего, Лизочка, я привык. Никогда между ними не было серьезной ссоры, но только потому, что – как это твердо знал Сергей Сергеевич – для нее не было оснований. Сдержанное бешенство Лизы изредка проявлялось чисто физически, она вступала в борьбу с Сергеем Сергеевичем и была вне себя от гнева, когда он, прижав ее руки к телу, спокойно и медленно укладывал ее на пол, никогда не причиняя ей боли. От ее укусов оставались глубокие и болезненные следы; и однажды Сергей Сергеевич едва не упал в обморок, когда Лиза ударила его сбоку под ложечку, чего он в ту минуту совершенно не ожидал. Он покачнулся, в глазах его потемнело, он едва удержался на ногах и сквозь внезапную муть увидел радостное лицо Лизы и оскал ее зубов. – Улыбочка с тебя-то соскочила, – сказала Лиза. – Это потому, что я огорчился из-за тебя – я подумал: до чего тебя могут довести разрушительные инстинкты? Лиза иногда уезжала из дому – не так, как Ольга Александровна, а по-иному, тщательно подбирая необходимые именно для этого путешествия вещи, всегда одна, – и бывала в отсутствии обычно месяц или полтора, но за это время она не давала о себе знать, и что с ней происходило, оставалось неизвестным. Затем она возвращалась – совершенно такой же, какой уезжала, настолько не изменившейся ни в чем, даже в цвете лица, что можно было подумать, будто она никуда не ездила. Иногда она не брала с собой почти ничего, это значило, что она просто на некоторое время переселялась на свою квартиру, которую ей давно снял Сергей Сергеевич и о которой, кроме них двоих, никто не знал. Однажды, в один из таких периодов, она столкнулась на улице с Ольгой Александровной, которая удивленно на нее посмотрела и потом попросила ее подтвердить, что она не грезит. – Нет, Оля, – сказала Лиза со своим всегдашним спокойствием, – нет, ты не грезишь: хочешь разгадку? И она объяснила, что вернулась в Париж полчаса тому назад, оставила вещи на хранение и хотела кое-что купить, прежде чем вернуться домой. Она прибавила, что будет к обеду, поцеловала сестру и исчезла. Ольга Александровна, вернувшись, сказала Сергею Сергеевичу, что встретила Лизу: – Представь себе, Сережа, она только что приехала, ну, прямо с поезда… Потом она сказала, усевшись на ручку кресла, в котором Сергей Сергеевич читал газету: – Ты знаешь, Сережа… ты никогда не задумывался над тем, что у Лизы может быть своя жизнь, о которой мы ничего не знаем? Я не говорю о сегодняшнем случае, здесь все ясно, это пустяки, а вообще?.. – У каждого из нас своя жизнь, Олечка. Говоря философски, конечно. – Ну да, но разная. – Чем ты делаешься старше, тем глубокомысленнее, Леля. |