Онлайн книга «Бывший лучший друг»
|
Влад всхлипывает, но хватка его не ослабевает. Его руки словно капкан, но я больше не вырываюсь. Обмяк, обездвижен. — Милла, — шепчу онемевшими губами, — не уходи… *** Милла Яркие краски воспоминаний меркнут, оставляя лишь ослепляющий белый свет в бесконечном пустом пространстве. Я бреду по этому пространству… Время будто закончилось, секунды отсчитывают последние шаги, а дальше… Что дальше? — Что дальше? — оглушаю зыбкую тишину своим вопросом. — Ну чего ты так разоралась?! Испуг. Отпрыгиваю в сторону. Такой родной и такой давно забытый голос одновременно и пугает и внушает чувство покоя. Передо мной бабушка Валя. Она именно такая, какой я её запомнила. Будто ни грамма не изменилась. Суровый взгляд карих глаз пронизывает насквозь. — Ну что, Милка, не послушала старуху? — Я… — спотыкаюсь на полуслове. Она права, я всё сделала неправильно. — Не оправдывайся, — обрывает она меня. — Что сделано — то сделано. — Значит, это всё? — всхлипываю. — Я умерла? Я не ощущаю слёз на своих щеках. Да и тело будто прозрачное, и мне больше не принадлежит. — А ты разве не чувствуешь себя мёртвой? — Нет, — тут же выпаливаю. Будто от моего ответа зависит вся жизнь. — У меня есть сын. Я должна жить ради него! — Это не только твой сын, — гневно поправляет бабушка Валя, — он сын Павла. Но ты скрыла это! — Я знаю, но… — Не надо, — останавливает, — оправдываться ты будешь не передо мной. — А перед кем? — мой голос словно охрип от страха. На ум приходят мысли о Боге, о страшном суде. А что, если есть и рай, и ад? И куда я попаду? — Перед Павлом, конечно, — останавливает поток моих мыслей старуха. — Он ждёт тебя, — добавляет уже мягче. — Значит, я буду жить? — мой голос скатывается на писк. — Будешь, — твердо отвечает бабка Валя, — но теперь ты всё сделаешь правильно. — Как правильно? Мне нельзя быть с Пашкой? — Милла, девочка моя, ты находишься на грани жизни и смерти. Ты почти умерла, потому что пошла по пути наибольшего сопротивления. Теперь уже всё, больше не придется страдать. Круг замкнулся. И ты, и Пашка слишком много всего пережили и должны быть счастливы. Вместе! — Вместе, — в неверии повторяю онемевшими губами. — Мы можем быть вместе? Бабушка Валя беззвучно кивает. — Тогда почему? Скажите, почему? Зачем вы разлучили нас? — с обидой бросаю ей, всхлипывая. Я не понимаю… я ничего не понимаю… — Ты обвиняешь меня? — она оглядывает меня грозным взглядом, под которым сразу сдуваюсь. Но этот взгляд вдруг становится добрым, утешающим. — Пашка должен был стать великим. Его судьба должна была сложиться иначе. Я это видела. — Бабушка Валя смотрит будто сквозь меня, словно вспоминая. — Но судьба свела его с тобой, а я проглядела… Опоздала, ведь вы ещё детьми стали слишком близки друг другу. Сейчас я понимаю, что величие не в победах или поражения, — она тоже всхлипывает. — Прости меня Милка. Его величие — это ты. Всегда была, есть и будешь. Его величие, быть отцом для своего сына и не только… Она замолкает, а у меня от её слов бежит мороз по коже, но и эти слова предают столько сил, что хочется вдохнуть полной грудью. И я хочу это сделать — вдохнуть. — Дыши, Милла! — в сознание врезается незнакомый голос. — Дыши! Смотрю на бабушку Валю, её образ начинает мерцать и расплываться. — Будь счастлива, — говорит старуха одними губами, — живи. Моргаю, и её уже нет. Сердце в груди рвется, как канарейка в клетке. Быстрые и частые удары заставляют кровь бежать по венам, разгоняя её по всему телу, которое начинает ощущаться… как своё. — Ш-ш-ш, — тот же незнакомый голос, — всё в порядке, в порядке. Ты жива. Давай потихоньку открой глаза. Не торопись, не надо. Всё хорошо. Не сразу, но я пробую, открываю глаза и тут же их закрываю. — Не торопись, — успокаивает голос, как заезженная пластинка, — всё хорошо. Пробую снова. Размытое зрение выхватывает образ человека в белом халате. Ну конечно, я в больнице. Копаюсь в своих воспоминаниях. Банкет, Пашка, Влад, машина, авария… … сон и бабушка Валя. Или это не сон? — Как ты себя чувствуешь? — врач привлекает к себе внимание, щёлкая пальцами перед лицом. — Помнишь своё имя? — Да, — беззвучно отвечаю, и к моим губам прикасается холодный пластик. — Попей. Вода скользит в горло и лишь на миг приносит облегчение. — Милла, — скрипуче отвечаю спустя пару секунд. — Ты борец, Милла, — улыбается доктор. — Ты не представляешь, скольких людей ты заставила понервничать. Но теперь уже всё хорошо. Ты справилась. Киваю, потому что тяжело говорить. Смотрю на дверь. Доктор тоже поворачивается. — Там к тебе рвется один парень, но я могу его пустить всего на пару минут, — заговорщицким тоном шепчет мужчина. Снова киваю. Влад, наверное, места себе не находит и, чего доброго, себя обвиняет в аварии. Врач встаёт со стула и идёт к двери, но потом оборачивается: — Ладно. Десять минут, но потом отдых и лечение. Хорошо? Вместо ответа с трудом, но улыбаюсь. Веки то и дело опускаются, застилая глаза. Голова словно в тумане и требует отдыха. Будто я не спала неделю. Напрашивается вопрос: сколько я спала? И почему так устала? Доктор уходит. Тихо вздыхаю, а потом ещё. Я могу дышать и пока не могу осознать всю важность этого простого действия. Вдох-выдох. Я жива… ради сына… … Боже, спасибо. Дверь палаты распахивается слишком поспешно, и так же поспешно в неё влетает человек. Мой взгляд усиленно фокусируется на вошедшем, и я понимаю, что это не Влад. — М-Милла, девочка моя, — родной голос ласкает слух. Мои холодные руки обволакивает родное тепло рук. Горячее дыхание обжигает кожу на щеке. Влажные губы оставляют дорожку из поцелуев до подбородка. Моё дыхание учащается, а сердце выпрыгивает из груди. — Паша, — наконец нахожу свой голос. — Я так тебя люблю, — он почти рыдает, роняя голову к нашим рукам и целуя мои ладони. Освобождаю одну руку, провожу ею по короткому ёжику темных волос. Как давно я не ощущала их между своих пальцев. Боже, как давно. — Ты так меня напугала, Милк-Милк, — Пашка вглядывается в моё лицо. — Сколько я… спала? — Четыре дня, — сжимает мою руку. — За эти четыре дня я думал, что сойду с ума. Я почти сошел с ума. |