Книга Грозный змей, страница 76 – Майлз Кэмерон

– Я понимаю.

– Прости. Я должна сохранить Народ.

Семь часов спустя, когда солнце село, окруженное красным огнем, весь народ сэссагов, все шесть выживших деревень, почти две тысячи мужчин, женщин и детей выступили на запад, к заходящему солнцу. У них были сани, салазки и несколько больших волокуш, и двигались они в видимом беспорядке, который на самом деле скрывал строжайшие правила: каждая семья уходила через несколько минут после предыдущей и следовала своим путем. Кто-то весь день шел по земле, а кто-то сразу свернул на лед.

Народ бежал. Они продвигались не колонной, но широким неровным фронтом. Как и мигрирующие животные, они шли с тем расчетом, чтобы даже после встречи с рхуками, после внезапной оттепели, после пролома во льду – часть Народа выжила.

Они двигались быстро, как могли. И каждый воин, пройдя по льду, останавливался и ломал его за собой.

Та-се-хо стоял там, где раньше был центр деревни, вместе с Нита Кваном и Гас-а-хо. Они остались последними. Маленькие Ручки и ее семья уже ушли на запад.

– Теперь у тебя есть власть, – заметил Та-се-хо.

– Ненадолго, – отозвался Нита Кван.

Гас-а-хо фыркнул.

– Народ дал тебе власть, и ты должен принять ее. – Та-се-хо отвернулся. – Дети и старики умрут.

– Я знаю, – сказал Нита Кван.

Та-се-хо закурил. Они долго передавали друг другу трубку.

– Никогда не забывай об этом, – сказал Та-се-хо, – и ты не станешь Кевином Орли. – Он отложил трубку. – Я слишком стар для этого.

И они двинулись на запад.

ТИКОНДАГА – ГАУЗ МУРЬЕН

Гауз влезла в рубашку. Она голой творила чары в особом помещении, открытом ледяным горным ветрам, и ноги у нее закоченели. Снег заполнил ров под неприступными стенами крепости и поднялся на шесть футов.

Муж наблюдал за ней. Он был полностью одет и удобно устроился в низком кресле, которое складывалось для хранения. Замок был обставлен лагерной мебелью. Мурьены во всем оставались воинами.

– Я каждый день благодарю Господа, – заявил граф Западной стены, – что у моей жены хватило здравого смысла продать душу Сатане в обмен на красоту. Боже мой, женщина. Почему ты так хороша?

– Лесть помогает в любых случаях, – заметила она, но не стала ни покачивать бедрами, ни подходить к нему. Было слишком холодно, черт возьми. – Между прочим, по дороге в Альбинкирк я видела цветы.

– Зима была адская, – сказал граф, – и я специально выбрал это слово. Холодно, как между ведьминых титек.

Он двигался так быстро и тихо, что она удивилась, почувствовав на груди его теплые ладони. Впрочем, сюрприз был приятный. Она повернулась и потянулась к его губам, а потом запустила руку ему в брэ с уверенностью, которая приходит, когда знаешь чужое тело не хуже собственного.

Правда, в теле графа не было ничего сложного…

Она принудила его доставить себе удовольствие, а потом оказала ему ту же услугу. Через час она ощущала приятную усталость и прилив силы. Она пила горячее вино и смотрела на ясное голубое небо, которого не видела уже несколько недель.

– Пенни за твои мысли, – прошептал ее муж, гладя ее по животу.

– Прекрати, – велела она, – будь либо нежным, либо твердым.

Он ненавидел, когда она говорила ему, как ее трогать. Ненавидел уже тридцать лет. Он скинул голые ноги с кровати и выругался, почувствовав холод пола.

– Я думаю о короле, – призналась она.

– О твоем брате.

– У тебя есть новости?

– Кроме того, что он сошел с ума, пустил в свой дворец чертовых галлейцев и нападает на собственных дворян? – возмущенно проговорил граф. – Галлейцы на юге, волшебник рядом. Каким будет это лето, жена?

– Плохим. – Она потянулась.

– Волшебник…

Она качнула головой.

– Ты думаешь, что он придет за нами? – Граф влезал в брэ.

– Да. И Габриэль так думает.

– Молокосос. Мне плевать, что он там сделал, по твоему мнению. Он прячется за спиной Гэвина. Он способен вести за собой армию не больше, чем владеть топором.

Она улыбнулась:

– Ты редкостный дурак, муж мой. Но что до этого… я видела, как он обращается с топором.

– Гм, – буркнул он. – Все равно он опоздал.

– Так или иначе, что ему знать о лете? – Гауз улеглась обратно на перину, набитую гусиным пером. – Я тебе говорила. Все хотят, чтобы он стал капитаном севера.

Граф покачал головой, начиная выходить из себя:

– Вместо меня. Занял бы мое место.

– Милый, это комплимент. Твой первенец назначен на такой высокий пост. – Она перекатилась на живот, чтобы посмотреть на мужа. Многие пятидесятилетние женщины постеснялись бы обсуждать высокую политику обнаженными, но не Гауз. – Не будь ребенком.

Он рассмеялся:

– Я? Ты хочешь, чтобы он стал капитаном, потому что он будет плясать под твою дудку. Но когда Дикие подойдут к границе, я не стану слушать приказы твоего изнеженного сыночка.

– Моего? – улыбнулась она. – Не твоего?

– Может, он и моего семени, но не моей крови, клянусь. Это все ведьминские зелья и паутина.

– Партеногенезис, – тихо сказала она.

– Это еще что?

– Архаическое слово, обозначающее девушку, которая создает ребенка без мужчины, – объяснила Гауз. – Как по-твоему, что мой брат сделает со своей королевой?

– Это одному Богу известно. – Граф уже надел рубашку и шоссы и застегивал подвязки. Он не владел колдовским искусством и был на пять лет старше жены, но все еще держался по-королевски, на груди и спине у него бугрились мышцы, и, когда он застегнул подвязку под коленом, икры его были так же хороши, как у любого юного красавца. – Друг из Харндона прислал мне птицу с письмом. Он собирается судить королеву за измену.

На мгновение, несмотря на все ее планы, обеты и желание отомстить, Гауз стало жаль королеву Харндона. Она ощущала, что в чем-то они близки. Не то чтобы эта близость помешала бы ей убить королеву и ее нерожденное дитя. Она знала, кто он и что теперь он делает с юной королевой то же самое, что раньше делал со своей сестрой.

– Дурак и трус, – сказала она, – жалкий и никчемный.

– Но он отличный боец. Ты его ненавидишь и всегда ненавидела. – Граф прищурился. – Мы могли бы его убить.

Гауз спрыгнула с кровати и поцеловала его.

– Иногда я в самом деле тебя люблю. Но нет. Ради всех темных сил, муж мой, ты представляешь, что произойдет, если он умрет сейчас?

– Война? Хаос? Нам ничего не грозит. Даже проще будет строить собственное королевство. Если Габриэлю можно доверять. – По голосу было слышно, что он не склонен доверять кому-либо вообще.