Книга Дочери Темперанс Хоббс, страница 31 – Кэтрин Хоу

Внизу, в камине, на подушке из пепла, догорали последние угли. Конни опустилась в кресло и протянула ноги к очагу, засовывая ладони в карман-кенгуру.

– Не спится? – раздался рядом тихий голос Грейс.

Конни сонно глянула на диван и увидела маму, которая свернулась клубочком под вязаным шерстяным пледом с чашечкой травяного отвара. Арло дремал в ее ногах, слегка подрыгивая лапами.

– Я тебя не заметила, – сказала Конни.

– Я знаю. – Грейс потрепала Арло по шерсти. – Хочешь травяного чаю?

– Нет, спасибо.

Какое-то время они сидели молча, погрузившись каждая в свои мысли. От медленно дотлевающих углей поднималась тоненькая струйка дыма и устремлялась к дымоходу.

– Должен быть какой-то выход, – произнесла Конни спустя несколько минут.

Грейс заглянула в чашку, взболтала содержимое и нахмурилась.

– Ты всегда была упрямой, – заметила она. – Эта твоя черта мне очень нравится, хоть и доставила мне немало хлопот.

– Ты говоришь, предотвратить это еще никому не удавалось? Они все умирали? Что бы мы ни предпринимали?

Грейс провела пальцем по краю кружки.

– Ты думаешь, никто из нас не пытался? – ответила хозяйка дома и тихонько добавила: – Лично я пыталась.

– А что насчет родителей бабушки? Какая участь постигла их?

Бабушку Конни и маму Грейс звали Софией. Она жила здесь, в этом доме, со своим мужем Лемюэлем, которого придавила поленница. Сама же бабушка умерла от старости.

– Ну смотри, – начала Грейс. – Маму твоей бабушки звали Чарити ^[27]. Чарити Кроуниншилд. Ее девичья фамилия была Лоуренс, если не ошибаюсь. В детстве ее имя казалось мне очень забавным. Ох и ненавидела же она его! Друзья звали ее Чар. Пока я была девочкой, мы с мамой гостили у нее на выходных. Она готовила самые отвратительные шарики из печени трески, которые я когда-либо ела! – Воспоминание заставило Грейс вздрогнуть. – Я постоянно уговаривала ее сделать желе, но она ни разу не согласилась. Все мамы и бабушки моих подружек готовили вкуснейшие желейные торты. Такие яркие и поднимающие настроение! Желе мне казалось безумно вкусным. И я завидовала друзьям белой завистью.

Конни улыбнулась. Она с трудом могла представить, что ее мама, неисправимый хиппи, так страстно желала чего-то, напичканного яркими красителями и прочей химией.

– Какой была Чар? – спросила Конни, подбирая ноги под себя.

Грейс поднялась с дивана и подкинула в камин новое полено.

– Она… Вообще-то была сердитой.

Такого ответа от Грейс Конни точно не ожидала.

– А если поподробнее?

– О… Сама знаешь. – Мать вернулась на диван и почесала Арло за ухом.

Пес продолжал спать как убитый.

– Нет, не знаю, – пришла в легкое замешательство Конни.

Грейс накинула одеяло на плечи. Арло перевалился на спину, лапами кверху. Иногда в таком слабом свете огня, как сейчас, Конни видела очертания молодого лица матери. Оказывается, так легко было забыть, что когда-то та тоже была молода.

– Полагаю… – начала Грейс, вытянув ступни к еле тлеющему огню, – бабушку нельзя было назвать добросердечной, вот и все. Мне казалось, что моей матери всегда приходилось с ней нелегко. Правда, жили они в отчаянной бедности.

– Серьезно? – Конни окинула взглядом затертый ковер и древний письменный стол.

– Да. Чар вышла замуж в… По-моему, в двадцать. Дедушка занимался ловлей омаров. Тяжелая работа. Чар вела домашнее хозяйство и родила маму практически сразу. Это случилось в 1910 году. Ты наверняка не знаешь, но в Марблхеде тогда дела шли плохо. Электричество в доме было редкостью. Автомобили стоили безумных денег, и их могли себе позволить лишь единицы. Первая машина, в которую села Чар, принадлежала моим маме и папе.

– Так что случилось с мужем Чар? С твоим дедушкой?

Грейс поставила чашку на пол у ног и осторожно погладила Арло по хвосту.

– Я никогда его не видела, – тихо ответила она. В груди Конни все заледенело, и она непроизвольно обхватила себя руками. – Как ты уже знаешь, Чар была невероятно молода. Мама рассказывала, что, когда она была маленькая, они выживали благодаря пожертвованиям. Если бы не Общество добросердечных женщин, мои бабушка и мама умерли бы с голоду. А так им давали четыре доллара в месяц.

Общество добросердечных женщин было основано в Марблхеде в 1816 году с целью облегчения жизненных тягот вдов и детей, оставшихся без кормильцев. Насколько Конни знала, Общество действовало до сих пор и без привлечения лишнего внимания помогало нуждающимся. Вполне вероятно, что и София могла пользоваться помощью и никому об этом не рассказывать.

Конни подтянула колени к груди и зажала застывшими ладонями ледяные пальцы ног. Ее щеки, плечи – все было холодным. Даже зубы.

– Ты знаешь, это ужасно тяжело, – понизила голос Грейс.

– Что? – не поняла Конни.

– Сделать это в одиночку, – ответила мать, глядя на нее светлыми серыми глазами.

Салем. Массачусетс

Конец марта

2000

– И это он и есть? – недоверчиво спросила Зази.

– А чего вы ожидали? – Конни мягко надавила на педаль тормоза, останавливаясь перед светофором на Вашингтон-стрит.

Аспирантка прижалась носом к пассажирскому окну «вольво» и наблюдала за проплывающими мимо витринами. День был холодным и серым, как почти что любой весенний день в Новой Англии. Конни любила поздний март – время, когда можно ходить в свитере, но уже без перчаток. Однако Зази такая погода, судя по всему, вводила в уныние. Люди из солнечных стран часто впадают в депрессию, сталкиваясь со здешними длинными зимами. Похоже, именно это и происходило с девушкой. Она выглядела подавленной, даже мрачной.

– Ну не знаю, – ответила Зази. – Увидеть средневековый город.

Да, центральная часть Салема действительно выглядела довольно современно.

– Тут многое погорело, – разъяснила Конни. – В девятнадцатом веке.

Зази расстроено буркнула что-то на испанском.

– Что ж, припаркуемся по-королевски. – Конни повернула на Дерби-стрит и повела «вольво» мимо впечатляющего здания девятнадцатого века, где располагался почтамт.

Затем, проехав вдоль Саммер-стрит, свернула в плотно застроенный райончик Макинтайр – тихий исторический центр Салема с постройками восемнадцатого и начала девятнадцатого столетий. Если Марблхед переживал в девятнадцатом веке не лучшие времена, то Салем, напротив, процветал. Все следы семнадцатого века с его нищетой, суевериями и процессами над ведьмами были сожжены, вымощены булыжником и перестроены. Даже в двадцатом веке тема охоты на ведьм оставалась в Салеме табуированной. Может, именно потому Грейс всегда проявляла мало интереса к исследованиями Конни.