Книга Ее нежеланный лорд, страница 47 – Оливия Штерн

– Но вы… – она с трудом подбирала слова, – вы живы.

– Мне повезло, меня защитил артефакт, который сделала королева. И она же восстановила меня. – Сандор хмыкнул и принялся намыливать ей голову. – А вам бы хотелось видеть меня мертвым?

Бьянка помолчала. Ее разрывали очень противоречивые чувства. С одной стороны – презрение, обида. Ненависть, но уже не жаркая, испепеляющая, а какая-то вялая, словно подсохшая дынная корка. С другой стороны, Бьянка чувствовала, что Сандор не лжет сейчас. И если у него в руках что-то взорвалось, наверное, он и в самом деле не мог вернуться домой и ее выпустить.

– Нет, – она с деланным безразличием пожала плечами, – я не желаю вам смерти, лорд Сандор, невзирая ни на что. Пожалуй, единственное, чего бы мне хотелось, это чтоб вы просто исчезли из моей жизни. Отпустите меня.

– И куда же вы отправитесь, леди Бьянка? – в его голосе прорезались смешливые нотки.

– Я могла бы уехать на север и устроиться учительницей в школу, – нерешительно пробормотала она. – Я обучена грамоте, я хорошо рисую и умею вышивать. Я могла бы учить девиц в пансионе.

Пальцы Сандора замерли на миг, а потом продолжили неспешно массировать ей голову.

– Хороший план, – заметил он, – возможно, если у нас с вами ничего не получится, я вас когда-нибудь и отпущу.

– Но не сейчас?

– Не сейчас, – задумчиво ответил он.

Воцарилось молчание. Бьянка, сжавшись в комок, подтянув колени к груди, размышляла о том, долго ли Сандор будет возиться с ее волосами. Он же, казалось, наслаждался процессом: долго смывал мыльную пену – она поплыла по воде пышными островками, – затем аккуратно разложил мокрые волосы по бортику ванны.

Бьянка поймала себя на том, что тишина тяготит.

– Вы обещали рассказать, отчего решили жениться на мне, на девушке с дурной репутацией, – напомнила она хрипло.

– Хорошо. Но голову я вам уже вымыл. Если хотите послушать, придется помыть еще что-нибудь.

Она мысленно застонала. Нет, он просто невыносим. И этого следовало ожидать.

И, конечно же, она могла обойтись и без всех этих откровений.

Но узнать правду очень хотелось. Очень.

– Только… помыть? – уточнила она на всякий случай. – Поклянитесь, что ничего больше… не сделаете.

– Почему вы так этого боитесь? – тихо спросил Сандор, все еще оставаясь вне области ее видимости. – Вы ведь не меня боитесь. Вы боитесь того, что произошло… между вами и узурпатором Ксеоном? Что такого он вам сделал?

– Ничего такого, – буркнула Бьянка. – Да какое вам дело? Не хотите рассказывать, не рассказывайте. Как-нибудь переживу.

– Моемся дальше? – усмешка в голосе.

И Бьянка, зажмурившись, решительно кивнула.

В самом деле, с ее репутацией уже терять нечего.

– Вам довелось застать в живых вашего деда, Малколма Эверси?

Намыленная губка легко коснулась горла и скользнула вниз. По коже побежали мурашки, а губы внезапно пересохли, пришлось их облизнуть.

– Нет. Он умер до моего рождения, – прошептала Бьянка, не совсем понимая, при чем здесь ее дед. Скользящая губка не давала сосредоточиться, игриво опустилась чуть ниже, под воду, задела грудь. Воздух в комнате сделался теплым и вязким, словно тающее желе.

– Малколм Эверси был женат дважды. Первая жена умерла в родах, оставив сына, Армана. Малколм погоревал, а потом женился еще раз. От второго брака был рожден ваш папенька, Роланд Эверси…

– Я… видела этот портрет, – растерянно прошептала Бьянка. Сандор мягкими движениями намылил ей плечи и ключицы. – Там мой отец и какой-то мальчик постарше.

От легких скользящих прикосновений грудь сделалась чувствительной, и отчего-то не в меру разыгравшееся воображение нарисовало картину, как Сандор опускает руку ей на горло и впивается в губы жестким, требовательным поцелуем. Бьянка тряхнула головой. Она, Претемный побери, должна ненавидеть этого человека. И она ненавидит, так ведь?

– Это Арман Эверси, – сказал он. – Поднимите руки, Бьянка. Мне не слишком хочется намочить рукава, а рассказ еще не окончен. Арман Эверси, старший брат по отцу Роланда Эверси. Должен был унаследовать основной капитал вашего деда. Но когда деда не стало, Роланд решил, что ни с кем делиться не будет. Он пригласил Армана на чашечку кофе и отравил его. А потом приказал своим людям расправиться с женой Армана и сыном. Приказал их бросить в море, зашитыми в мешке. Слишком жестоко, не находите? Но одновременно и глупо, потому что это был шанс спастись, ежели умеючи.

Внутри все вдруг заледенело. Она задохнулась, с ужасом глядя на плавающие островки пены. Немыслимо, просто немыслимо! И такое чувство, как будто кто-то проворачивает в груди ржавый нож.

– Нет, – выдохнула Бьянка, – этого не могло быть. Отец так бы не поступил, это все наветы. Он же… такой добрый…

А сама вдруг подумала о том, что ее любящий и любимый отец запросто отказался от опозорившей семью дочери.

– Вы уверены, что хорошо знаете своего отца? – и такая боль в голосе, что Бьянке стало не по себе. Она плюхнула руки обратно в воду и сквозь внезапно набежавшие слезы уставилась на плывущие по воде пенные шапки. Глубоко внутри стремительно разрасталась голодная тьма, царапалась под ребрами, стискивала голову колючим обручем.

– Так исчезла семья Армана Эверси, – с леденящим душу спокойствием подытожил Сандор, – только вот никто из нападавших не заметил, что женщина спрятала нож. Жена Армана была очень умной женщиной, она понимала, что бесполезно бороться со здоровыми мужиками. Она просто дождалась, когда… Уже в воде она освободилась от веревок, распорола мешок и выплыла вместе с мальчиком. Моя мать была отменной пловчихой с южных островов.

Тьма вспыхнула и осыпалась горьким пеплом. На лицо, на руки, забивая ноздри, отдавая горечью во рту. И Бьянка, совершенно позабыв о том, что совершенно голая, резко повернулась к Сандору.

– Так это… вы? Вы – сын того мальчика на портрете?!! Всеблагий… но это… – Бьянка затрясла головой, но вокруг серыми тенями толпились призраки прошлого, жуткого, кровавого прошлого. Они дышали холодом в затылок и завертывали в пыльный саван приближающегося обморока. – Это невозможно! Мой отец никогда бы не… Может, это кто-то другой отдал приказ?

Сандор одарил ее кривой улыбкой, его взгляд задержался на обнаженной груди, но Бьянке было не до соблюдения приличий. Что-то ломалось внутри, со скрипом, скрежетом, причиняя дикую, рвущую душу боль.

– Вы… зачем вы сказали мне эту чудовищную ложь? Вам нравится, когда мне больно? – одними губами произнесла она, глядя в темные глаза Сандора.

Он пожал плечами и, прицелившись, бросил в воду намыленную губку.

– Зачем мне лгать вам, Бьянка? Если бы я хотел солгать, то придумал бы что-нибудь куда более романтичное. А так-то…