Онлайн книга «Восхождение тени»
— Боги свидетели, матушка, я не желаю затевать спор. Давай начнём разговор сначала. Я пришёл сказать тебе, что у меня есть место, где ты могла бы остановиться. Не во дворце, но там чисто и безопасно. Женщина изогнула бровь. — Правда? Ты наконец решил стать примерным сыном? Тинрайт сжал зубы. — Вполне возможно, матушка. Может, мы пойдём и я покажу тебе его? — Когда я закончу здесь. Почтительный сын не откажется подождать. “Неудивительно, что все её дети поспешили покинуть отчий дом,” — подумал Тинрайт. Он прислонился к колонне и наблюдал за тем, как мать раздаёт остатки жёсткого хлеба и суровых наставлений ожидающим беднякам. Улыбка, начавшая расползаться на лице госпожи Тинрайт при виде чистенькой, хорошо обставленной комнаты, сделалась деревянной, словно сушёная рыбина, когда она заметила спящую девушку. У женщины отвисла челюсть. — О святые братья! — она так истово начертила перед грудью знак Тригона, словно тот был призван отвести летящее копьё. — О мои небесные отцы и матери, защитите меня! Что это? Что это? — Это леди Элан м'Кори, матушка… — начал Мэтт, но Анамезия Тинрайт уже пыталась пробиться мимо него обратно к двери. — Я не буду в этом участвовать! — заявила она. — Я благочестивая женщина! — И она тоже! — Тинрайт попытался схватить мать, ожесточённо прокладывающую себе путь на улицу, за руку и заработал шлепок тыльной стороной тяжёлой материнской ладони. — Демоны забери, проклятье, матушка, остановись и выслушай меня! — Я не стану делить кров с твоей девкой! — заверещала она, всё ещё пытаясь высвободиться из его хватки. Кое-кто из прохожих останавливался поглазеть на эту занятную сцену, а соседи повысовывались из окон верхних этажей. Тинрайт тихо выругался. — Просто пойдём внутрь. Я всё объясню. Ради благоволения богов, мама, перестанешь ты уже? Женщина бросила на него полный ярости взгляд — кожа её побледнела, а на щеках проступили красные пятна. — Я не стану помогать тебе убить ребёнка этой девчонки, ты, блудодей! Я знаю этих господ при дворе и всю их извращённую жизнь! Твой отец всё читал тебе книжки, когда ты был мал, презрев мои предостережения, — а я знала, что это тебя испортит! Знала, что тебя вышвырнут из высшего общества! — Проклятье и громы богов на всю эту путаницу, мама, помолчи и послушай! Он втащил её назад в дом, закрыл дверь и прислонился к ней, перекрывая матери путь к отступлению. — Эта девушка невинна, как и я — ну, ей я, во всяком случае, ничего не сделал. Нет никакого ребёнка, понимаешь? Никакого ребёнка нет! Мать воззрилась на него в изумлении. — Что, так ты уже содеял этот грех, убил невинное дитя божье, и теперь ещё хочешь, чтобы я её после выхаживала? Мэтт схватился за голову, моля богов о терпении, хоть и не был уверен, кому из них лучше вознести свои мольбы. Зосим, его собственный покровитель, был известен тем, что оставлял сию добродетель без внимания, если не сказать — любую добродетель вообще. Поразмыслив, Тинрайт вознёс молитву Зории, которая славилась как лучшая помощница в подобных делах. “Если она вообще услышит меня — я ведь так долго откладывал посвящённую ей поэму. Но как я могу что-нибудь с этим поделать, если моя муза, принцесса Бриони, земное воплощение милостивой богини, исчезла? И это стало началом моего падения. Но я возвысился так ненадолго! О Зория, я ведь заслужил толику сочувствия?” Богиня ли ему помогла или нет, но поэт немного успокоился. Элан зашевелилась — будто всплывала из тёмных глубин, — глаза её оставались закрыты, а на бледном лице застыли тревога и смятение. — Послушай внимательно, матушка. Я спас леди Элан от кое-кого, кто желает ей зла. Он не осмелился рассказать, что этим кое-кем был Хендон Толли, самопровозглашённый регент замка: госпожа Тинрайт питала глубокую и необъяснимую почтительность ко всем власть имущим и могла прямо отсюда пойти и донести на них обоих. — Она больна, потому что я дал ей снадобье, чтобы тайно вынести из дворца и вырвать из когтей этого человека. Она не сделала ничего дурного, понимаешь? Она жертва — как Зория, видишь? Как сама благословенная Зория, вынужденная бежать в снега, одна, без друзей. Мать поэта переводила подозрительный взгляд с него на Элан. — Почему я должна в это поверить? Откуда мне знать, что ты не пытаешься одурачить меня? “Боги споспешествуют тем, кто восполняет поля свои”, как говорит нам книга. — Возделывает. Возделывает поля свои. Но если ты не веришь мне, можешь спросить её сама, когда она проснётся. Мэтт указал на угол комнаты, где примостился крохотный столик. — Здесь таз и суконка. Ей нужно помыться, и… мне кажется неправильным, если это сделаю я. А я принесу вам обеим какой-нибудь еды, да ещё одеял из дворца. Слова об одеялах из дворца явно её заинтриговали, но Анамезию Тинрайт не так-то легко было уговорить. — Ну и сколько мне придётся здесь оставаться? Где я буду спать? — Ты можешь спать на кровати, разумеется, — он уже открыл дверь и стоял одной ногой за порогом. — Кровать большая. И очень удобная. Матрас набит мягкой, чистой, свежей соломой… — Мэтт сделал ещё шажок назад. Он уже почти ушёл. Почти… — Это будет стоить тебе одну звезду, — объявила женщина. — В неделю. — Что? — поэт аж закипел от возмущения. — Серебряную морскую звезду? Да какая мать станет так обдирать родного сына? — А с чего это я тут должна работать задаром? Если не желаешь помочь мне, родной крови, так и найми какую-нибудь девицу из тех таверн, где ты вечно ошиваешься. Поэт уставился на мать. Сейчас она напустила на себя тот вид, который он терпеть не мог: её яростный румянец сменился победным — госпожа Тинрайт знала, что всё будет так, как захочет она. Может, боги и вправду говорят с ней? Могла ли она как-то узнать, что Бриджид поклялась больше ни за что не помогать ему, что он загнан в угол, бежать ему некуда и жизнь его под угрозой? — Матушка, ты ведь понимаешь, что если ты хоть словом проболтаешься о том, что леди Элан здесь, Хе… человек, который её ищет, убьёт меня? Не говоря уж о том, что он сделает с ней, бедной невинной девушкой? Его мать скрестила на груди длинные руки. — Тем более тебе не стоит скаредничать, когда я прошу сущую мелочишку. Безопасность этой девушки дороже всех денег. Не могу поверить, что кто-то из моих детей упирается из-за медной монетки. Мэтт продолжал смотреть на неё в упор. — Я не буду платить тебе звезду каждую десятицу, мама. Я не могу себе этого позволить. Ты будешь получать по две каждый месяц до тех пор, пока леди не поправится настолько, чтобы уехать. Впридачу ты будешь сыта и сможешь называть эту комнату своей. |