Онлайн книга «Резкое похолодание. Зимняя книга»
|
– Так, сказал бедняк… – бормочет отец, задумчиво проводя пальцем по поверхности лыжи. – И заплакал… – Ты не слушаешь меня! – взвизгивает мать, и мне на секунду становится щекотно и больно в горле, словно через него быстро-быстро продели иголку с ниткой. – Тебе наплевать! – Не кричи, в доме хорошая слышимость, – кривится отец. Точно в подтверждение его слов, оглушительно рокочет батарея в ванной: должно быть, ведьма стучит по ней шваброй этажом ниже. Ей не нравится, когда мы шумим. – Соня, ты никуда не пойдешь, – говорит мать. – Соня, ты готова выходить? – бесцветно спрашивает отец. У него на лице выражение: оно выползло окончательно. В каждой складочке кожи, в каждой клетке, в каждой морщинке – выражение. Я смотрю в стену. – Соня, я тебе запрещаю, – говорит мать. – Соня, я ухожу, – говорит отец. – А ты как хочешь. Ты взрослая девочка. Выражение. Выражение. Он открывает входную дверь и вытаскивает свои лыжи на лестничную площадку. Он не смотрит на меня. Выражение… – Я тоже пойду кататься, – говорю я. Выражение медленно залезает обратно под отцовскую кожу. Вдвоем мы медленно спускаемся по лестнице, волоча лыжи. Мать застыла в дверном проеме. – Ты предатель! Ты просто чудовище! Ты просто чу-до-ви-ще! – скандирует она. – Я – чудовище, – легко соглашается отец. – И ты тоже, дорогая. – У тебя нет души! – голосит она. – У тебя тоже нет, дорогая. – Чудовище… – всхлипывает она. Мы выходим на улицу. – Чудовище – жилец вершин, – тихо бубнит отец, – с ужасным задом… Схватило несшую кувшин, с прелестным… Соня, надень варежки… С прелестным взглядом… Она качалась, точно плод… Соня, не волочи лыжи по асфальту… В ветвях косматых рук… Чудовище… Урод… Черт, как там дальше?… Некоторые люди ходят кататься на гору семьями. Все вместе. Но мы не такие, как все. Обязательно нужно задать вопросы волшебнице: 1. Почему мы не можем пойти на гору все вместе? Мама не будет кататься, но она могла бы просто посидеть внизу, в бревенчатом домике… 2. Почему мы не такие, как все? 3. Что значит, если у человека нет души? 4. Могут ли люди быть чудовищами? 5. Кто такой Жилец Вершин? 6. Почему я такая толстая? 7. Я когда-нибудь съеду с самой вершины горы? 8. Любят ли меня мои родители? – Двигайся коньковым шагом, – командует отец. От бревенчатого домика, где мы переодевались, до горы – метров тридцать. В принципе это мало. Но мои ноги замурованы в тяжеленные красные ботинки, и я не могу шевельнуть пальцем. Но горные лыжи толстые и тяжелые, гораздо тяжелее беговых, и мне не сдвинуться с места. Никак не сдвинуться. – Коньковым шагом! – раздраженно повторят он. – Ты же не думаешь, что я поволоку тебя к горе на руках?! Я медленно ползу к горе. Вместе с лыжами и ботинками я вешу, наверное, тонну. – Почему нельзя снять лыжи и дойти до горы в ботинках? – спрашиваю я. – А лыжи надеть уже там? – Потому что. Исчерпывающий ответ. Я ползу. Отец вынужденно ползет рядом. Со склона скатывается целое семейство – папа, мама, дочка; все трое с профессиональным изяществом тормозят в метре от нас, окатив нас фонтанчиками снежных брызг. На всех – красивые горнолыжные костюмы и солнцезащитные очки. Дочку я знаю – Леночка, из параллельного класса. – Кого я вижу… – Отец семейства дружески похлопывает моего отца по спине. – Здорово, тренер! – Привет! – Отец расплывается в улыбке. – …От старых штиблет! – ответное похлопывание. – Твои девушки, как всегда, очаровательны! Мой отец с неподдельным восторгом смотрит на Леночку. Леночка улыбается. У нее кривые зубы, у нее пластина для исправления прикуса, у нее маленькие злые глаза (за солнцезащитными очками не видно, но я-то знаю), но она тоненькая и гибкая, но у нее прямая спина, но у нее длинные ножки, она почти ничего не весит, она умеет, скатываясь на лыжах с горы, медленно приседать, а затем откидываться на спину, ложиться прямо на собственные лыжи, продолжая при этом катиться… И поэтому мой отец смотрит на нее с восхищением – она очень спортивная девочка, она просто его мечта, он хотел бы иметь такую, он учил бы ее разным трюкам, он сделал бы из нее горнолыжницу, горнолыжницу, горнолыжницу… – Ты, я вижу, тоже свою красавицу привел… – говорит Леночкин отец и смотрит на меня. Красавицу. Он назван меня красавицей. Леночка кривит губы в улыбке, кривые губы над кривыми зубами. Леночка тихо смеется. Я ее понимаю: когда корову называют красавицей, это, конечно, смешно… – Давно пора, давно пора… И Эльвиру свою тоже вытаскивай… – Элеонору, – морщится отец. – Что?.. – Ее зовут Элеонора. – А… ну… так я и… я говорю, что она у тебя все дома да дома, супруга-то твоя… Слышь, тренер, приводи супругу, вместе покатаемся, потом посидим культурно! – Леночкин папа выразительно кивает на бревенчатый домик и щелкает пальцами воротник своего горнолыжного костюма. – Приведешь? – Обязательно, – вяло соглашается мой. Ему стыдно за нас. Ему стыдно, что маму зовут Элеонора. Ему стыдно, что она не умеет кататься и культурно сидеть. Ему стыдно, что я не красавица. – А чего вы так поздно выбрались-то? – спрашивает Леночкин. – Мы уже домой собираемся… – Завозились, – мрачнеет отец. Ему стыдно, что мы выбрались поздно. Ему стыдно за нас. – Не, эт’ не дело, – бодро комментирует Леночкин, – с утреца надо приходить, с утреца! Ну ладно, давай, тренер! Мы поехали! Они устремляются к бревенчатому домику красивым коньковым шагом. Все трое. Некоторые люди ходят на гору семьями. Но мы не такие, как они. – Коньковым шагом! – рявкает отец. – Чего стоишь, ворон ловишь? Я старательно не смотрю на него: мне не хочется видеть выражение. Я ползу к склону, раскорячившись, как дрессированная бегемотиха на льду. – Палки, палки тебе на что?! – орет отец. – Палками отталкивайся! Я пытаюсь отталкиваться. – Что ты виснешь на этих палках, как парализованный инвалид? Я стараюсь. Волшебница! Ты ведь здесь, совсем рядом, волшебница! Помоги мне дойти до горы… – Ладно, ты давай пока, тренируй коньковый шаг, а я скачусь разок. – Отец оставляет меня одну и направляется к подъемнику. |