София встревожилась, подслушав однажды, как Тьерри на французском убеждал Анри в том, что они должны сесть на следующий же проходящий мимо плот. Она гнала от себя страхи о том, что они никогда не доберутся до «Лесной чащи» и умрут в этой безжалостной глуши, но при этом старалась не выказывать их перед остальными. Но если Тьерри и Анри уйдут, все они неминуемо погибнут. Она должна удержать их при себе до тех пор, пока они не достигнут «Лесной чащи».
Следующим вечером, когда они встали на ночевку, София сказала, что пойдет к реке.
– Собираетесь удить рыбу? До сих пор вам ничего поймать не удалось, – съязвил Анри.
– Нет, я хочу искупаться, – откликнулась она и тихо пробормотала себе под нос: – Готова держать пари, что сейчас я поймаю кое-что покрупнее рыбы. – При этом София подумала, что леди Бернхэм пришла бы в ужас от задуманного ею, но нужда научит и калачи есть.
София заприметила дерево, упавшее в реку и отгородившее нечто вроде заводи у самого берега. То, что надо. За ее спиной Анри крикнул что-то насчет змей. София попыталась отогнать от себя мысль о них. Быстро раздевшись, она развесила свои вещи на кустах, а потом по пояс зашла в воду, стараясь не думать о том, что может таиться в топком иле под ногами. Девушка принялась шумно плескаться, чтобы он точно знал, где она находится, а потом, убедившись, что он подсматривает за нею, поскольку реплики его внезапно оборвались, зашла в воду поглубже и немного поплавала. Выгнув спину, она промыла в воде волосы, еще раз шумно поплескалась и наконец выпрямилась и медленно пошла к тому месту, где оставила одежду.
В ту ночь, когда они с Венерой готовили ужин, София заметила, что Анри как-то по-новому поглядывает на нее, одновременно храня несвойственное ему молчание и сосредоточенность, словно обдумывая что-то. Очень хорошо, пусть подумает на сон грядущий. После этого случая София старалась купаться при первой же возможности.
Холмы подступили к реке с обеих сторон, она сузилась, став глубокой и быстрой, и у Анри затеплилась надежда, что они наконец-то добрались до прохода Выдры, правда, утверждать это наверняка он бы не взялся. Бизонья тропа куда-то вдруг запропала, но Тьерри вновь обнаружил ее петляющей меж деревьев над рекой, где она превратилась в каменистую насыпь, непроходимую для тяжелых повозок. Выбора у них не оставалось. Они принялись рубить ветки, подкладывая их под колеса фургонов, а Сет и Нотт безжалостно настегивали мулов. Две коровы сорвались с неожиданно открывшегося обрыва, сломали ноги, и их пришлось зарезать. Путники приготовили и съели столько свежего мяса, сколько было возможно, но коровы были худыми и костлявыми, а мясо оказалось жестким и волокнистым. То, чего они съесть не смогли, вскоре протухло на жаре.
Путники углубились в лес, и иногда им казалось, будто они по-прежнему идут по тропе, а иногда – что бредут по бездорожью. Вошли ли они уже в предгорья, которых должны были достичь? Или же сбились с пути, миновали проход Выдры и заблудились в горах? Если реки впереди не окажется, то, как опасался Анри, они заблудились.
– Слушайте! – однажды после изнурительного дня воскликнула София.
Она сидела возле костра, который Мешак развел у родника, бившего из-под скалы. Девушка пересыпáла последние крошки чая в чайник, который неизменно доставала из багажа каждый вечер, ожидая, пока закипит вода в чугунном котелке. Она упрямо цеплялась за этот ритуал, который представлялся ей последним напоминанием о прежней цивилизованной жизни. Издали доносился какой-то шум, похожий на плеск воды.
– Слышите?
Анри направился в ту сторону и, вернувшись через полчаса, взволнованно сообщил:
– Софи, вы были правы. Река впереди, и она стала намного шире. Теперь она бежит по камням. Господи, благодарю тебя за бизонов.
– Дай бог, чтобы это оказалась та самая река! Тогда до фактории осталось совсем немного. Томас говорил, что там есть мельница. Мы обменяем что-нибудь на пшеничную или кукурузную муку. – София старалась, чтобы голос ее звучал уверенно и решительно. – У нас есть серебряные изделия. – От голода зубы в деснах у нее уже шатались. Она залила чай кипятком, а потом насыпала в котелок тщательно отмеренную порцию оставшейся кукурузной муки и прикинула, сколько воды в нее следует добавить, чтобы растянуть как можно дольше. Если тесто получится чересчур жидким, то испечь лепешки не получится. Тщательно распределив взвесь так, чтобы каждому досталось по одной лепешке, она принялась жарить их на камнях.
Анри предостерег их, сказав, чтобы они не возлагали слишком большие надежды на то, что фактория уцелела: за это время ее вполне могли атаковать краснокожие.
– Но мы же нигде не видели индейцев, Анри. С тех самых пор, как воины увели с собой Кулли.
– Знаю, и это очень странно. Они должны быть где-то поблизости. Индейские поселения отмечены на карте.
Наконец они вышли из леса, но утверждать, что река течет на запад, было бы преждевременно, поскольку русло ее постоянно петляло, чего не было на карте. Судя по солнцу, они шли не напрямик, а потому теряли драгоценное время. Все окончательно пали духом, за исключением Венеры. Она соорудила перевязь для Сюзанны и на ходу что-то негромко напевала малышке. Она пела о том, какое славное сегодня выдалось утро, о том, как мамы, освободившиеся от гнета массы, баюкают своих маленьких деток и как скоро у них будет свой дом, в котором они будут жить. Она напевала почти шепотом, чтобы ее не слышала погруженная в скорбь и печаль Саския.
Повозкой теперь управлял Руфус, который еще недостаточно окреп для того, чтобы долго идти пешком, а Сет вышагивал рядом с Венерой.
– А ты хороший ходок, Венера. Все остальные измучились до смерти, а ты поешь. И даже не выглядишь усталой.
– И как же я тогда выгляжу? – осведомилась Венера, потупив глаза.
– Отлично. Ты выглядишь просто отлично, как и всегда. Красивая, словно раннее утро. И Сюзанна у тебя тоже красавица. То есть для ребенка красавица. Вся в тебя.
– Не хочу, чтобы она походила на кого-нибудь еще! – резко бросила Венера.
– Еще бы. Так я и думал.
– Сюзанна – моя дочка. Только моя!
– Твоя, твоя, но я могу понести ее немножко. Пусть твои руки отдохнут.
Венера на минуту задумалась, а потом сказала:
– Тебе придется прижать ее к груди, вот так. Когда устанешь, я возьму ее обратно.
– Как я могу устать? Малышка же совсем ничего не весит! И ощущения приятные. Теплая, милая кроха.
– На твоей широченной груди она смотрится совсем маленькой.
Вот так они и шли, все дальше и дальше, люди и животные, отчаявшиеся и обессилевшие, но при этом нашедшие в себе силы поддерживать друг друга.
Не заблудились ли они и не прошли ли мимо фактории? Или же до нее осталось совсем немного? Но они не спрашивали друг друга об этом, а просто молча и упорно шли вперед.
Глава шестнадцатая
Малинда
Поначалу неприятный запах долетал до них вместе с порывами ветра, усиливаясь по мере того, как солнце карабкалось вверх по небосклону, но чем дальше они шли, тем вонь становилась все сильнее, пока им не пришлось зажать носы. София закашлялась:
