Сом давным-давно предостерег меня, что огненная вода – яд для чероки и что души тех, кто хоть однажды попробовал ее, будут всегда жаждать ее, пока не съежатся и не растворятся во тьме. Я отказываюсь пить ее. А еще у меня есть лук, стрелы и силки, и потому мне не нужны их ружья. И деньги их мне тоже не нужны: у нашего народа есть поля для урожаев, бизоны и мужество, а больше нам ничего не надо. Но когда я веду за собой бледнолицых, которые не могут найти безопасный путь в одиночку, они дают мне свои монеты.
Теперь у меня нашлось применение их монетам.
У старого Карадока есть дочь Кейтлин, девушка с глазами цвета неба и той же самой мелодичной манерой вести разговор, что и у ее отца и дядьев. Их голоса грубые, как камни, но, когда говорит Кейтлин, ее голос похож на журчанье воды, бегущей по камням. Мне нравится слушать, как она смеется шуткам своего отца и поет за работой, набирая воду, готовя еду или ухаживая за коровами и цыплятами. Стоило впервые увидеть ее, когда она была совсем еще маленькой, как я сразу понял, что она и есть та самая девушка, чей образ грезился мне в языках пламени и дыма. И хотя я сам был тогда мальчишкой, я пожелал, чтобы она стала моей женой. Я выучил песню-заговор, которая должна покорить ее сердце, однако не уверен, что любовный приворот сработает в случае с белой женщиной.
Я хотел сразу же спеть и посмотреть, что из этого получится, но сом посоветовал мне подождать и сначала понять образ жизни ее народа. И целых семь лет я наблюдал, учился и был их другом. За эти годы я принес Карадокам много дичи в дар, как делает воин для женщины, которую хочет взять в жены. До недавнего времени это были странствующие голуби, рыба и белки, но в прошлом году, в самом конце лета, я убил медведя, когда он набирает жир перед зимней спячкой. А в этом году я принес ей оленя.
Карадок благодарит меня за добычу, но не подает виду, что понимает, почему я так делаю. Кейтлин еще подросла и теперь, благодаря за дичину, улыбается мне по-новому. Сейчас ей исполнилось уже шестнадцать лет. Когда я подхожу ближе, она сначала опускает глаза, а потом смотрит на меня и вновь опускает их. При этом щеки ее розовеют, как утренняя заря.
Сому я сказал, что спел для нее свою песню в лесу. Время, которого я ждал, пришло. После того как сом уплыл, я раздал пойманную рыбу женщинам, которые сажали кукурузу и тыквы. По рыбе на каждую кучу зерен, чтобы кукуруза выросла высокой. Прихватив с собой сушеное мясо буйвола и новую корзину, сплетенную моей бабушкой, я отправился на своем каноэ в сторону фактории, вверх по реке. Большая река течет медленно; дождей не было уже давно, и потому я плыву быстро. Я прибываю туда на третий день, когда солнце уже низко висит над горизонтом. Руку мне оттягивает мешочек с монетами.
Старый Карадок очень ценит их. Он и его братья – валлийцы, а имя их, как они говорят, означает «те, кто странствует по бесконечным водам». Они говорят, что восемь лет тому их привел сюда почитаемый ими бог, потому что в своей стране они вершили злые дела, заманивая корабли с воды на берег, где огромные камни перемалывали их в щепки. Когда такое случалось, тамошние обитатели захватывали товары, плавающие в воде, и обменивали их на монеты, пока у Карадоков их не оказалось очень много, а люди на кораблях не умерли, хотя они и не были врагами Карадоков.
Это было неправильно, и эти смерти будут отомщены гибелью Карадоков, точно так же, как свершается кровная месть, когда убивают кого-нибудь из членов племени. Солдаты из их народа захватили Карадоков в плен, и они оказались в тюрьме. Пока они ждали смерти, один уважаемый человек бледнолицых сильно отругал их за совершенное зло и предательство по отношению к собственному народу. Братья пообещали этому уважаемому человеку, что будут вести достойный образ жизни, если он поможет им избежать заключения. Он так и сделал, и они сбежали ночью со всеми монетами, которые смогли унести, нашли большую воду и переправились через нее со своими женщинами и детьми. А сюда, на это место, они приплыли на плотах, нагруженных многочисленными пожитками, которые они купили на свои монеты, и построили жилища из бревен на берегу реки. Вскоре после этого их женщины и дети умерли вместе с двумя братьями: их лодку затянуло в Пасть, водоворот, когда они пытались подняться вверх по реке против течения. Утонули все дети, за исключением Кейтлин, которую спас отец.
Теперь у Карадоков есть паром, и они заняли много земли своим домом и полями, своими животными и складом, который превратился в торговый пост. На многих плотах туда привозят товары для братьев Карадок, а они продают их охотникам и поселенцам. Бочонки белой муки и огненной воды, гвозди и подковы, плужные лемеха и бруски сахара-рафинада, бочки с черной патокой и селедкой. Иногда попадаются вещи, которые Кэйтлин просит отца купить для нее – отрезы ткани и кастрюли. Взамен торговцы берут меха и сухую соль из солевых лизунцов, выделанные шкуры оленей и буйволов, бобровые шкурки, лес, сушеную кукурузу и бобы, а также корзины, которые наши женщины плетут из камыша.
Будучи в целом людьми невежественными, бледнолицые, однако, имеют некоторые интересные и полезные вещи. В минувшем году плоты привезли большое колесо, разделенное на части, и круглый камень. Мулы притащили все это к тому месту, где ручей падает с горы, неподалеку от хижины Карадоков, и братья построили здесь еще один деревянный дом для этого большого колеса с лопастями, которое они собрали воедино. У нашего народа перемалывание зерна считается женской работой, но это колесо и камень, которые вращает водопад, быстро перемалывают столько же зерна, сколько и двадцать наших женщин. Старый Карадок и его братья выменивают молотое зерно на шкуры, сушеную рыбу и корзины, которые имеются у наших людей, равно как и на то, что им нужно у проплывающих мимо бледнолицых. Эту перемалывающую штуку они называют «мельницей».
Кроме того, они продают плоты и плоскодонки, которые изготавливают младшие братья. Плоты у них получаются не очень хорошие; они тяжелые, и ими нелегко управлять, в отличие от каноэ. Они часто текут, поэтому их приходится конопатить смолой, или же попросту тонут, а остальные способны лишь сплавляться по реке вниз по течению. А потом они вообще ломаются. Те же, кому нужно подняться вверх по реке, вынуждены идти по бизоньей тропе, и именно этим путем идут торговцы мехами и охотники со шкурами, которые говорят, что, будучи англичанами, они не рискуют заходить на французскую территорию и наведываться в город к югу.
За повышенную плату, поскольку течение сильное, а плот приходится разбирать и нести обратно по суше, Карадоки соглашаются отвезти людей с их пожитками вниз по реке. Если у путников есть монеты, они платят монетами. В противном случае старый Карадок требует отдать ему взамен курицу, горшок, прялку или даже, как случилось однажды, теленка. Люди жалуются и возражают, но вынуждены давать ему то, что он хочет.
Таким вот образом Карадоки обзавелись многими вещами и устроились весьма недурно. Но с тех пор как через год после их прибытия умерла мать и тетки Кейтлин, ей приходится одной ухаживать за коровами, свиньями и курами, а еще и работать в огороде. В тот первый год я застал ее плачущей во время сбора урожая, потому что олени съели почти все, что посеяли ее мать и тетки. Тогда они были очень голодны. Я принес им сушеную кукурузу и вяленую оленину, чтобы они не умерли, а весной я показал ей, как наши женщины сажают кукурузу, бобы и тыквы вместе, чтобы побеги бобов могли виться вокруг стеблей кукурузы, а олени не осмеливаются ступить туда, где на земле раскинулись плети тыквы. А еще я велел ей зарыть рыбу среди овощей и потихоньку проговорил заклинание, чтобы у них выросла еда. Я принес ей косточки персикового дерева и сказал, чтобы она посадила их позади хижины. На следующий год урожай у Кейтлин удался на славу, и я показал ей, как сушить нарезанную дольками тыкву, бобы и сливы на сетке под солнцем, чтобы они пролежали всю зиму. Я научил ее вялить оленину и показал, где растет земляника, орех гикори и виргинская хурма, а заодно объяснил, как моя бабушка печет хлеб из сладких каштанов и сушеных бобов. Кейтлин всегда радуется, когда я рассказываю ей подобные вещи, и теперь она часто спрашивает у меня совета.
