Книга Князь Двинский, страница 45 – Александр Башибузук

«А чего ты хотел?.. – зло подумал я. – Порох черный, качество дерьмовое, бризантное действие никакущее... Блядь!..»

И в сердцах заорал на канониров

- Окаменели, мать вашу? Приказа не слышали? Огонь!!! Остальные, хватайте ведра и поливайте водой палубу...

Две курсовых пушки немедля выплюнули длинные огни пламени. Ядра мячиками поскакали по воде и почти одновременно врезались в татарские суда. В воздух взметнулись вихри искр и куски дерева, но преграда опять осталась на своем месте.

Следом выпалили уже сошедшиеся с нами пушечные струги, но с тем же эффектом. Вся середины запруды пылала сплошным пламенем, но суда так и оставались сцепленными.

Понимая, что без столкновения не обойтись, я скомандовал:

- Рулевые, заклинить румпель и в трюм! Все вниз, сказал! И порох, порох от орудий уберите, остолопы!!!

Оруженосцев, пажей и Ивана, тоже прогнал. Сам только опустил забрало на саладе, решив сбежать в самый последний момент.

Последний раз пушки выпалили практически в упор. Подхватив в охапку картузы, бомбардиры стремглав унеслись в трюм.

До оглушительно ревущего пламени осталось всего пару десятков метров. Я уже начал чувствовать себя запеченным в своей скорлупе раком, как раздался протяжный, больно резанувший уши скрип. В сплошной стене огня неожиданно появилась узкая, но с каждым мгновением расширяющаяся брешь. А еще через несколько секунд, течение окончательно разорвало запруду и подхватив татарские суда. быстро понесло их к обеим берегам.

- А-а-а, суки!!! Хрен вам, а не жаренного Арманьяка!!! – в диком восторге заорал я. – Ух бля... Все наверх. Наверх, вашу мать!!! Сгорим же...

Без пожара на флагмане не обошлось, что и неудивительно, сплошное дерево и просмоленные пеньковые канаты. Парус тоже пришлось менять, он сгорел самым первым. Но, остальным судам удалось остаться невредимыми. Еще час ушел на то, чтобы снова сформировать ордер, и мы неспешно двинулись вперед.

Мужики с брандера, каким-то чудом уцелели, правда, оба напарника Кузьмы словили стрелы: одному проткнуло предплечье, а второму татарский гостинец попал прямо в гузно. Но не смертельно, оба должны выжить.

- Как по батюшке тебя? – поинтересовался я Кузи.

- Дык, Степана сын я... – бывший ушкуйник удивленно вытаращил на меня глаза.

- Благодарю тебя, Кузьма Степаныч... – я шагнул вперед и крепко пожал ему руку, а потом обнял, гулко прихлопнув по спине.

- Эх, княже!.. – парень даже растрогался.

По моему знаку, Ванятка выдал ему увесистый мешочек с серебром, а Антуан и Томас вынесли парчовый кафтан, распялив его на руках для наглядности.

- Носи, молодец. Заслужил!

Кузя живо напялил его на пропитанную пахом рубаху, запахнул полы и гордо приосанившись, гоголем прошел по кругу, а потом притопывая хлюпающим мокрыми сапогами, выдал камаринского по палубе.

- Видали?!!

Экипаж тут же грохнул хохотом и одобрительно заулюлюкал.

Я приказал выдать каждому по чарке, на этом празднование победы закончилось, а я удалился в свои покои тоже пропустить по маленькой с княжичем. Не человек, что ли? Вон, до сих пор поджилки трясутся. К тому же, по крайней мере до вечера, о татарах можно будет не беспокоиться. Пока залижут раны, пока заново сообразят, что делать, в общем, на часок можно и расслабиться.

- Умеешь ты Иваныч, людишкам потрафить, – уважительно покивал Иван Молодой. – Тока стоит ли баловать черный люд? Эдак они могут невесть что о себе возомнить.

- Баловать не стоит... – я занюхал коркой хлеба первую чарку, и сразу же разлил по второй. – Но верных людей отмечать надо, ибо те, кого ты возвеличил из простых, никогда тебя не предадут, в отличие от родовитых. Смекаешь? Но тут тоже надо присматриваться, среди них тоже разный люд водится. Так, давай еще по одной и будя... Во-от... Тут еще такое дело. Пора тебе на себя командование брать, дабы люд видел, что государь с ними для дела пошел. На воде еще я, а как на землю сойдем, бери все в свои руки. Я подскажу, что да как. И запомни, ты тут главный, а я с воеводами, только десницы твои. А теперь пошли наверх, еще только четверть дела сделано, все главное впереди.

десница (древнеслов.) – рука.

Едва вышел на палубу, как сразу столкнулся на Ису, наставника Мухаммеда-Эмина.

- Князь... – татарин почтительно поклонился.

- Чего хотел?

- Мой господин хочет сгладить недоразумение, возникшее с тобой... – Иса щелкнул пальцами и вперед выступили еще два татарина. Первый в руках держал большой ларец, в второй, на атласной подушке, длинный сверток из парчи.

- Я с ним не ссорился... – буркнул я. Эмин еще в Москве засылал Ису мириться с богатыми дарами, парой великолепных жеребцов арабской породы и кучей всего остального: парчи, мехов и даже мешком речного жемчуга. Но тогда я послал его подальше. И вот опять... Н-да... И как поступить? Опять турнуть? А с другой стороны, не стоит обострять. Может угомонятся гавнюки малолетние.

- Тем более, мой князь... – татарин открыл и показал мне доверху заполненный золотыми женскими украшениями ларец. Потом размотал сверток и с поклоном протянул длинную саблю в богато украшенных ножнах. – Этот клинок достоин самого пророка Мухаммеда и выковал в славном граде Дамаске. Прими, окажи милость...

Я предусмотрительно натянул перчатки и вытащил клинок из ножен. Обтянутую шершавой кожей рукоять увенчивало золотое навершие в виде головы орла, с большим лалами в глазах. Гарда была выкована в виде птичьих лап, и загибалась с одной стороны, образуя предохранительную дужку для руки. Длинный, слабо изогнутый клинок, с длинной елманью в первой его трети, был выкован из сероватого, покрытого мелкими муаровым узором, металла, почти сплошь покрывала вычеканенная на нем арабская вязь. Сабля, а скорей даже меч, выглядел очень старинным.

Я поколебался и кивнул. Вот же щенок, нашел чем меня взять. Перед таким сокровищем устоять трудно. Но пусть не рассчитывает, что спущу в очередной раз. Правда, надо будет, чтобы Август внимательно осмотрел подарки насчет яда, с этих станется, какую-нибудь гадость устроить.

- Принимаю. Передай своему хозяину, что не держу на него зла.

Иса еще раз поклонился и подал присным еще один знак. Ко мне тут же подвели закутанную в плотную парчу тоненькую фигурку.

Наставник царевича сам снял с нее покрывало и предо мной предстала... Твою же мать... Тоненькая, одетая лишь в вышитый жемчугами лиф, и прозрачные шальвары, девушка. Очень фигуристая, с длинными ногами и впечатляющей грудью, с громадными глазищами, ослепительно красивая, она, судя по всему, была откуда-то с Кавказа. И не из тех девиц, которых я искупал в Волге.

- А эта девственница, – Иса картинно протянул руку к девушке, – как награда за победу в битве. Она из народа черкесов, славящихся красотой своих женщин.