Книга Любовные письма с Монмартра, страница 40 – Николя Барро

– Привет, друзья! – сказала она, заметив детский рюкзачок в моей руке. – И куда же это вы собрались?

– Я сегодня ночую у mamie, – сказал Артюр. – Она готовит вишневый клафути.

– Ну, как замечательно! Вишневый клафути! Меня прямо завидки берут, обожаю вишневый клафути!

Улыбаясь, Катрин посмотрела на меня, вопросительно вскинув брови. Снова этот взгляд а-ля Жюли Дельпи. Я внутренне застонал и тоже ей улыбнулся, но у меня не было никакого желания пускаться в объяснения.

– Ну, всего хорошего, Катрин, нам надо спешить, матушка уже ждет нас, – сказал я и прямо почувствовал спиной ее взгляд, которым она провожала нас, пока мы, миновав кафе «Les deux Magots» ^[56], переходили на другую сторону бульвара Сен-Жермен.

Матушке я сказал, что иду с Александром в кино. Она обрадовалась и одобрила, что я выхожу из дому. Таким образом, все остались хорошо информированными обладателями ложной информации.

Когда я, взбежав по ступеням, входил в маленький кинотеатрик, посетители уже сидели в зрительном зале. И только один пожилой господин нерешительно топтался перед кассой.

Я увидел в витрине черно-белый плакат, и мое сердце забилось еще быстрей, чем во время моего стайерского забега от станции метро «Монмартр» до вершины холма.

Зачарованно глядя на старые фотографии Жана Маре и Марии Казарес, я прочел название фильма, который шел в этот вечер. Это был «Орфей» Жана Кокто.

Я торопливо протянул контролеру билеты:

– Что, я уже опоздал?

– Вам повезло, месье, фильм еще не начался, – ответил он, отрывая билет. – Девятый ряд. С вами еще кто-нибудь?

Кто-нибудь еще? Я как-то не подумал о такой возможности, однако, судя по всему, меня никто не ожидал. Вряд ли это был тот пожилой господин, который все еще маячил у кассы. Я покачал головой:

– Нет… У меня… просто оказался лишний билет. Отдайте его, пожалуйста, кому-нибудь, кому не досталось билета.

– О, если можно, я бы с удовольствием его взял, – сказал пожилой господин, который хоть и был стар, но явно не страдал тугоухостью. – Дело в том, что в кассе остались билеты только в первые ряды, а я при всей любви к Кокто не хочу сидеть, вывернув шею, – пояснил он мне уже в зрительном зале, пока мы в темноте пробирались к своим местам.

– Да-да, – сказал я и сел на свое место.

Я был рад, что всего через пару секунд начался фильм, красный занавес взмыл вверх под громкие звуки патетической музыки, избавив меня от необходимости поддерживать дальнейший разговор.

Признаться, я был несколько ошеломлен. Ведь в своем последнем письме я сам сравнил себя с Орфеем – и вот, неделю спустя, получаю билеты на фильм «Орфей».

Уж это ли не явный знак! Удобно усевшись в кресле, я, затаив дыхание, следил за развитием действия. Этого шедевра Кокто я раньше не видел, и мне запомнилось из него несколько загадочных реплик.

Фильм представлял собой новое прочтение древнего мифа об Орфее и Эвридике. Орфей в нем – знаменитый поэт, переживающий творческий кризис. Его соперник, молодой опустившийся пропойца, за которым как тень следует одетая во все черное строгая принцесса. Она явно его финансирует. Придя в «Café des Poètes» – кафе поэтов, – он там дебоширит и вскоре погибает, попав под машину. Принцесса приказывает своему шоферу забрать хулигана в ее черную машину, а Орфея увозит с собой в качестве свидетеля.

В то время как его светловолосая хорошенькая жена Эвридика волнуется, ожидая возвращения мужа, Орфей полностью подпадает под власть этой темной принцессы, не подозревая сначала, что она – madame la Mort, сама Смерть. Принцесса положила глаз на поэта и старается увлечь его загадочными речами, звучащими из радиоприемника в ее лимузине. Завороженный Орфей как одержимый внимает льющимся из радио речам, которые звучат словно взятые из сюрреалистического сна: «Стакан воды может осветить мир» или «Тишина отступает быстрей – дважды». И только когда Эвридика попадает в аварию на велосипеде и умирает, Орфея охватывает желание вернуть ее назад из царства теней. С помощью невидимого шофера Эртебиза – на самом деле он мертвый студент, который однажды, когда от него ушла возлюбленная, открыл газовый кран, – и пары специальных перчаток Орфею сквозь зеркало в спальне удается проникнуть в мир мертвых, где действуют более строгие законы, чем на земле, и где не существует свойственного людям «может быть». Зеркала – это врата, сквозь которые могут проходить мертвые. Орфей разрывается между мечтой о принцессе Смерти и любовью к своей хорошенькой простодушной жене, которая ждет от него ребенка и которую ему позволено забрать, но навсегда запрещено видеть. Однажды в машине их взгляды случайно встречаются в зеркале заднего вида, и Эвридика исчезает. Но в конце madame la Mort все-таки сжалилась. Она отказывается от любви и от Орфея, желая дать поэту бессмертие, и поворачивает время вспять, ибо «люди должны исполнить то, что назначено им судьбой».

Я погрузился в этот фильм, в его образы, которые до сих пор сохранили способность захватывать зрителя. Они словно переносят тебя в какой-то мир прекрасных, нездешних грез, где ты видишь вещи, которых больше нигде не бывает.

Неужели я одержим, как Орфей? Кто же тогда моя черная принцесса и кто моя Эвридика? Смерть я люблю или жизнь? Я проникался каждым образом, каждым словом и, когда занавес опустился над экраном, очнулся оглушенный, как после глубокого сна.

– Как было, так и осталось высочайшим искусством, – восхищенно пробормотал сидевший рядом со мной пожилой господин. – Еще раз спасибо вам, молодой человек, за билет.

Наконец я поднялся и увидел, как из тьмы проступили первые ряды. И вдруг я услышал серебристо-звонкий смех.

С первого взгляда я ее не узнал. Впереди, через два ряда от меня, стояла изящная девушка в белом платье, она оживленно беседовала с подругой. Ее черные волосы были распущены и схвачены на затылке блестящей заколкой.

По-моему, я впервые увидел Софи в платье. Она выглядела прелестно. Я ведь видел ее всегда в рабочем комбинезоне и сейчас изумленно глядел на очаровательное создание, похожее на эльфа. По залу снова рассыпался ее серебристый смех.

Да Софи ли это?

Вдруг она повернулась вполоборота ко мне, и я увидел знакомое лицо.

– Софи! – негромко окликнул я ее. – Софи!

Тут она оглянулась. На лице самое искреннее удивление.

– Жюльен? А ты что тут делаешь? Надо же! – воскликнула она, и мы двинулись к проходу навстречу друг другу.

– Это моя кузина Сабина, – представила Софи свою спутницу, пепельную блондинку с высокой прической, которая шагала следом величаво, как королева. Софи пожала плечами. – Сабина затащила меня на этот фильм, и, надо сказать, он совсем неплох, правда?

Сабина одарила меня царственной улыбкой, а Софи с любопытством поглядывала вокруг: