Книга Подмастерье смерти, страница 72 – Нора Робертс

– Мой клиент отрицает…

– Но девочка промахнулась. – Ева разглядела сквозь темные стекла, как Маки вскинул на нее глаза. – Для нее это, наверное, большая неожиданность. Так увлеклась, что упустила жертву.

– Уилл никогда не промахивается.

Ева подалась вперед:

– Откуда вы знаете? Вы когда-нибудь видели, как она целится в человека?

– Я сказал, она никогда не промахивается! Где его фото?! – Маки ткнул пальцем в снимки. – Где оно?

– Вы выбирали главную жертву. А остальных? Предоставляли ей?

– Где фото Ротштейна?

– Я же сказала – она промахнулась.

– Вы врете. Уилл может с расстояния в полмили левое ухо кролику отстрелить.

– Мистер Маки, – вмешался Прэтт, кладя руку на плечо своему подзащитному.

Маки стряхнул его ладонь.

– Положите его фотографию рядом с остальными.

– Было много народу… ночь…

– Я лично ее тренировал. – Теперь у него тряслись не только руки. Он весь дрожал с головы до пят. – Она не выстрелила бы, если бы не была уверена.

– Может, так случилось потому, что вас не оказалось рядом. Некому было вовремя дать команду. Раньше (на катке и на Таймс-сквер) вы были с ней, чтобы, когда нужно, дать ей зеленый свет.

– Для Уилл это не имеет значения. Она никогда не промахивается.

– Но вы ведь были рядом в прошлые два раза? Дали ей отмашку, когда она убивала доктора Майклсона и офицера Руссо? Да или нет?

– Не отвечайте, – опять вмешался Прэтт.

– Да! Да, но это не имеет значения! – Теперь в голосе Маки слышался гнев на то, что его дочь так несправедливо недооценивают. – Она стреляет лучше всех моих знакомых. Лучше, чем я когда-то. Она не упустила бы Ротштейна.

– То есть вы утверждаете, что пятнадцатилетняя девочка застрелила доктора Майклсона и еще двух человек на Уоллмен-Ринк и четверых, включая офицера Кевина Руссо, на Таймс-сквер?

– Думаете, смог бы я сам? С такими руками и глазами?

– Уиллоу сделала это за вас?

– Ради нас. Сюзанн была бы для нее хорошей матерью. Настоящей матерью. Мы стали бы одной семьей. А из-за них все рухнуло! Они разрушили мою семью и не заслуживают оставаться в живых!

– Вы сговорились с вашей дочерью Уиллоу Маки убить всех людей из вот этого списка. – Ева достала из папки и положила на стол распечатку. – И еще стольких, скольких посчитаете нужным, чтобы скрыть свою связь с заранее выбранными жертвами.

– Допрос окончен. – Прэтт вскочил на ноги.

– Она – мои глаза! Мои руки! Это не убийство, а возмездие! Возмездие за гибель жены и сына!

– Все вот эти люди… – Ева открыла другие дела, вытащила фотографии, разложила на столе. – Все они должны были умереть только за то, что попались вам под руку?!

– Почему их жизнь важнее, чем жизнь Сюзанн и моего сына?! Они заслуживают счастливую жизнь и семью, а я нет?

– А почему их жизнь менее ценна? – парировала Ева.

– Я же сказал: допрос окончен. – Явно взволнованный, Прэтт изо всех сил старался, чтобы его не выдала дрожь в голосе. – Мне нужно поговорить со своим клиентом один на один. Мы берем перерыв.

– Пожалуйста. – Ева принялась собирать фотографии.

– Где Ротштейн?

– Вы до него все равно не доберетесь, – вставая, ответила она. – И до всех остальных из вашего списка. И ваша дочь не доберется. Учтите. Продолжим через тридцать минут. Допрос окончен.

Ева вышла и прямиком отправилась в свой кабинет. Пибоди тут же подошла к «Авто-шефу» и поставила варить кофе, а Ева села и с любопытством уставилась на стоявший прямо в центре ее стола закрытый бумажный стаканчик, на котором большими буквами значилось: ВЫПЕЙ МЕНЯ!

Она открыла крышку, с подозрением понюхала содержимое и нахмурилась – пахло шоколадным коктейлем.

– Что это?

– Не знаю. Рорк принес.

Ева осторожно отпила глоток. И на вкус напиток оказался совсем как шоколадный коктейль. Она посмотрела на чашку кофе у Пибоди на столе, потом снова на свой стаканчик. И, вспоминая Рорка, залпом выпила несколько глотков энергетика и тут же протянула стаканчик Пибоди:

– Допей. Выглядишь как привидение.

Пибоди сделала маленький глоточек. Глаза ее округлились.

– Так вкусно! Кажется, будто там тьма-тьмущая калорий, а на самом деле… – проговорила она, опуская стаканчик.

– Заставить Маки поверить, что его дочь упустила Ротштейна, – гениальный ход.

– Спонтанно пришло. Хотела вывести его из равновесия. Подумала, он либо на нее разозлится за то, что оплошала, либо на меня – за то, что я ее в этом подозреваю. Самолюбие сыграло с ним злую шутку. Стоило его задеть, и он тут же раскололся – сознался в нескольких убийствах и дочь за собой потянул. Для первого раунда неплохо.

На пороге показалась Мира.

– Ох как я себя корю, что сама не додумалась! Гордость. Психоз замешан на отцовской гордости. Она – его глаза, его руки, его оружие, его дитя. Все сразу. Невменяемым его вряд ли признают. Значит, он точно сядет. Но, поверь, это глубоко больной человек.

– Пусть остается больным хоть до конца своей жалкой, никчемной жизни. Лишь бы за решеткой оставался. Одного раскололи, теперь за вторую примемся. Может, Маки и не волнует, что бывшая жена и ее муж могут стать следующими жертвами его дочери. И то, что семилетнего ребенка она планирует убить, ему тоже все равно. Но если он утверждает, что она его глаза и руки, а жертвы выбраны не им, должен же он понять, что девчонка действует по собственному сценарию. Посмотрим, дойдет ли до него или нет. А потом школа… дети… Если не сработает, не получится у меня его пронять, предложим сделку. Он решит, что дочь, по крайней мере, пару лет будет в безопасности. А потом выйдет и доделает свое дело. Когда же убедится, что у нее имеется свой личный план и расстрельный список, это поможет мне доказать, что Уиллоу вовсе не собирается уезжать из города и он в любой момент может ее потерять. Потерять свои глаза и руки.

– Он считает себя хорошим отцом, – вставила Пибоди. – Совершенно искренне. Я видела по нему. Думает, раскрыл в ней заложенный от природы талант, помог его развить.

– Злится на отчима, что тот имеет стабильную жизнь и успешен в делах… и у него сын, – добавила Мира. – Все еще таит злобу на бывшую жену. А вот упоминание сводного брата может сработать. Я бы делала упор на это.

– Пибоди, добудь как можно больше красивых фото мальчика. Рождество, дни рождения и тому подобное. У них ведь щенок был? И со щенком…

– Поняла.

– Заставь его на них смотреть, – подсказала Мира, когда Пибоди ушла. – На милого, невинного ребеночка. Напомни Маки, что у этого малыша общая кровь с его дочерью. Мысль, что его чадо ненаглядное планирует убить своего единокровного брата, думаю, его проймет. С матерью может не сработать. Она – взрослый человек, сама принимала решения и сделала выбор, с которым Маки не согласен. А у ребенка выбора нет. Так же как не было бы выбора у его нерожденного сына, появись он на свет.