Онлайн книга «Красная планета»
|
– Сейчас, – приговаривал ВВ. – Расчистим. Хотите лед? – Что? – А его и нет. ВВ гремел пустотой в холодильнике. Свет падал на его лицо снизу. – У меня в детстве была такая марка, – заметил Саша. – Лицо освещено у кочегара как у вас. – Что? – А вождь смотрит в окно паровоза, – добавил он. ВВ выложил персики на тарелку: – Куда смотрит? – Уж точно не в вашу сторону. – Уверены? Он вывалил персики с тарелки на стол, те бесшумно покатились. ВВ поймал их и сложил как бильярдные шары в кучу. – Думаете, я мечтал вот об этом? Он обвел комнату невидимой палочкой и добавил: – Лопухов. – Что Лопухов? – А картина. О который вы говорите. У меня с этой маркой связана одна аберрация детская. Я видел не лицо в кепке, а страшную морду. – Не припоминаю. – Я покажу. – Может, лучше эти? – Саша кивнул на тубус. – А что бы вы хотели увидеть? – “Возвращение блудного сына”, – со злостью ответил Саша. – Кстати, я познакомился с вашей сестрой. – Надеюсь, она не слишком вас фрустрировала. – Она хорошая. – М, м! – Вадимыч уже расправился с персиком и теперь слизывал сок с пальцев. – Выдающийся характер. Сам пропадай, а товарища выручай. – Где она сейчас? – спросил Саша. – Улетела! Горы! Покорение! – Он начал выкрикивать слова. – Поклонение, – поправил Сухой. – Поклонение! – охотно прокричал Вадимыч. – Что вы орете? – А вы не слышите? – Что? – А! – ВВ снова вскрикнул. – “А, а, а…” – ответило эхо. – Попробуйте, – предложил он. Саша хлопнул в ладони. – Громче! Топните! Ну? Слышите, какое эхо? ВВ обвел руками потолок: – Калигула пользовался этим изобретением. Свод незаметный, но слышно все, о чем говорят на другом конце стола. Некоторые прямо с пиршества отправлялись к животным. Из-за стола на стол, можно сказать. Вы не были? – Где? – Вот где подлинная история человечества. Музей пыток! Это вам не деревяшки Леонардо, тут настоящий простор для творческой фантазии. ВВ вытащил лист: – Я даже зарисовал одну штуковину. Вот, смотрите. Здесь зажимают, а сюда клинья. Вы не поверите, что происходит. Никогда не догадаетесь. Ноги распухают, а кровь идет из пальцев. Дальше, если устройство с шипами, сходят ногти. Да, да, именно в такой последовательности. Когда вытекает жир, человек обычно теряет сознание. Ну, ему дают понюхать какой-то соли, иначе какой смысл? А суставы и кости дробятся только под занавес… – Слушайте, зачем такие подробности? – не выдержал Саша. – Мы за столом. – А город, – ВВ пожал плечами. – Такой. – Какой? – И ублажать, и истязать. В этом они достигли высот потрясающих, просто выдающихся. Сепсис или болевой шок? Остановка сердца? Когда сдирают кожу, например? А когда сжигают? Лопаются или вытекают? Медицина не успевала за палачами. Вы кошек в детстве мучили? Он покатил в сторону Саши персик. – Но зачем? – Саша поднес его к губам. – Что это дает? Мякоть была приторной и сочной. – Дух, – ответил ВВ. Он сказал это шепотом и пошевелил бровями. – Истязая плоть, получали дух. Соорудили машину по его извлечению. Это, между прочим, и погубило Рим – новообращенных-то были тысячи. Я не говорю про отдельные случаи, распинать вверх ногами было меньшим из изысков. Зрителю все время требовалось что-то особенное. Но если Бог есть дух, то Рим… – Позвольте тогда и мне, – Саша перебил его. – Метод, распространенный в наших палестинах. Он придвинул к себе лист бумаги и взял карандаш: – Если сделать наконечник округлым и смазать жиром, – Саша нарисовал длинный шест… – то он раздвинет внутренности и выйдет примерно между ключицей и лопаткой. При этом человек жив, сердце его бьется. Казнь тяжестью собственного веса, и медленная. – Есть время подумать о душе, – заметил ВВ. Он прошелся взглядом по углам, как будто хотел перекреститься. – Посмотрим? – напомнил Саша. – Все-таки две границы, три государства. Про то, что случилось с Фришем, и не говорю. – Сейчас, только огонь, – согласился он. – Огонь? – Это художественные мастерские, – напомнил он. – По технике безопасности тут запрещен газ. – Что за дикая мысль, огонь в жару. – Подвалы времен Тертуллиана, – он постучал ногой по плитке. – Кирпич мокрый, а мне надо сушить картины. Город на болотах. Пётр и Пётр. Спичек не найдется? ВВ снял со стены металлический щит, под которым открылась топка, и бросил несколько поленьев на решетку. Смял и сунул газету, щелкнул зажигалкой. Огонь быстро разгорелся, полетели искры. – Крест хорошо и кол хорошо… – он пристально смотрел на пламя. – Но все-таки настоящее очищение – это огонь. Во время сожжения читалась даже специальная молитва. Напутственная. Вот вы сказали про марки… Он неожиданно взял другую тему. – Я собирал в детстве… – откликнулся Саша. ВВ потер руки: – Да! – воскликнул он. – Я тоже. У нас в городке был киоск, там работала женщина. Я ее хорошо помню – в таких специальных перчатках без пальцев. Вот вы – что собирали? – Космос и спорт, – ответил Саша. – Фи, спорт. – А вы искусство, конечно? – Рембрандт на деньги от школьных обедов. За разговором ВВ как бы между делом открыл тубус. – Ждешь на морозе, – продолжал он, – пока тетка эта в перчатках распаковывает коробки… Папиросная бумага упала на пол, ВВ поднял ее и бросил в огонь. – …а потом оказывается, что искусство не завезли. – А где старик? – вырвалось у Саши. – Вы открывали, что ли? – Нет, но Фриш… Саша смутился. – Если я ничего не путаю, тут должны быть… ВВ наконец развернул холст полностью и прижал его углы стаканами. Саша встал из-за стола и взглянул на картину. На ней были изображены мальчик и девочка, по колено стоявшие в море. Мальчик стоял вполоборота и тянул игрушечный парусник, а девочка смотрела прямо на зрителя, то есть на того, кто окликнул ее с берега. Собственно, Саша и был этим зрителем. Одной рукой девочка держала зонтик от солнца, а другой – юбку. Под оборками розовели голые коленки. В рифму к игрушечному паруснику художник изобразил на горизонте настоящий корабль. Это была акварель, сквозь краску проступал даже карандашный контур. А вторая работа совпадала с той, которую он видел, это была шелкография. |