Книга Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика, страница 17. Автор книги Кен Лю

Когда форматирование закончилось, еще стояла ночь – самая обычная ночь. Человек, который за последние часы изменял ход истории три раза и в конечном итоге не изменил ничего, уснул прямо возле монитора.

На востоке разгорался рассвет. В мир пришел очередной будний день. Ничего, ровным счетом ничего не произошло.

Тан Фэй (псевдоним, который следует считать нераздельной единицей) – писательница; ее произведения публиковались в таких китайских журналах, как «Мир научной фантастики», «Цзючжоу фэнтези» и «Фэнтези старое и новое». Она пишет фэнтези, научную фантастику, сказки и «уся» (фэнтези о боевых искусствах), но предпочитает создавать произведения, которые раздвигают границы жанров или выходят за их пределы. Кроме того, она критик, и ее эссе публиковались в газете «Экономический обозреватель».

Тан Фэй – фотограф и заядлая путешественница. Она обожает бродить по неизвестным городам и знакомиться с людьми в ходе незапланированных приключений. Если встретите ее, попросите рассказать о том, как в Японии она упала в реку.

Переводы ее произведений выходили, в частности, в журналах «Clarkesworld», «Path light», «Apex», «SQ Mag». Другие произведения Тан Фэй можно найти в сборнике «Invisible Planets».

«Сломанные звезды», как и многие другие рассказы Тан Фэй, сложно отнести к какому-либо жанру. Мир, который в нем описан, – странный, с размытыми очертаниями, а населяющие его персонажи обладают острыми краями и углами. И в центре всего – тьма, которая появилась после того, как погасли звезды.

Если задуматься, то на самом деле звезды не предрекали такой судьбы.

Но звезды сломаны, и поэтому неопровержимое доказательство исчезло. Этот миг – вершина, где время обрушивается: слева – прошлое, справа…

Справа должно было быть будущее.

Но звезды сломаны.

Кроме того, я познакомилась с Чжаном Сяобо.

1

Она не взяла с собой зонтик, хотя прогноз погоды обещал дождь. После ужина, проходя мимо полки с обувью, она не нашла зонтика, который был выставлен специально для нее.

По тротуару шли и другие школьники; постепенно они сливались в единый ручеек, который пересекал дорогу и скрывался в здании школы. Тан Цзямин вошла в лекторий через задний вход и оказалась в его верхней части, когда прозвенел первый звонок, напоминающий о начале вечерних занятий.

Более половины мест под люминесцентными лампами уже было занято. Шел второй семестр выпускного года, и старшая школа организовала вечерние интенсивные курсы для учащихся, у которых еще оставался шанс хорошо сдать вступительные экзамены. Из двухсот учеников лишь тридцать набрали достаточно баллов на тестовом экзамене и получили право на дополнительную подготовку. Остальные днем посещали обычные уроки, а вечером набивались в лекционный зал для самостоятельной подготовки.

Цзямин заметила Чжу Инь, сидевшую на одном из последних рядов: та заняла ей место у окна и сейчас махала ей рукой.

– Будет дождь, – пробормотала Чжу Инь. В зубах она сжимала несколько резинок, а ее ладони, словно бабочки, порхали, то погружаясь в волосы, то снова взлетая над ними. Чжу Инь отлично заплетала косички, даже самые замысловатые, и большую часть времени занималась именно этим.

– Распиши для меня эту задачу, – Чжу Инь кивнула на две рабочие тетради, лежащие на столе. – У тебя ужасный почерк, я ничего не понимаю.

– Тут нужно просто сложить два комплексных числа. – Цзямин подтолкнула тетради обратно к Чжу Инь.

Иногда она давала Чжу Инь списать домашнюю работу, но не всегда.

Нахмурившись, Чжу Инь продолжала плести косичку. Она все еще злилась на Цзямин за то, что произошло.

– Цзямин, я же твоя лучшая подруга? Лучшая? – спросила она.

– Угу, – ответила Цзямин, обводя взглядом лекторий.

– Во всем мире?

– Ну да.

– Почему?

Цзямин рассмеялась и повернулась, чтобы посмотреть на Чжу Инь. Она такая красивая.

– Потому что я хочу быть такой, как ты, – ответила она.

– Врешь! – воскликнула Чжу Инь, но было видно, что она довольна. Ее черные глаза вспыхнули, и в этих черных зеркалах в мельчайших подробностях отразилось все, что находилось перед ней. Цзямин действительно любила общаться с Чжу Инь; ей нравилось то, что Чжу Инь в любую секунду можно развеселить.

Цзямин зевнула. Скоро будет дождь – настоящая, мощная гроза. На улице вдруг резко потемнело, однако никто в лектории, похоже, этого не заметил.

Школьники играли на своих телефонах, переписывали домашнюю работу, читали комиксы или «желтые» журнальчики, дремали, курили, хихикали, ели… Они, словно записочки, которые передают по классу, постоянно бродили взад-вперед и пересаживались. Те, кто любил тишину, располагались на двух первых рядах, чтобы на три часа с головой погрузиться в решение дополнительных задач. Каждый день было одно и то же. В свете ртутных ламп цвета и очертания тускнели, а беспокойные, выпирающие юные тела колыхались под одеждой. Среди негромкого гула иногда раздавался крик или смех. В воздухе гармонично смешивались запахи снеков из лапши «Енотик», ветчиннорубленой колбасы, лака для волос, резиновых сапог. Цзямин наслаждалась ощущением погруженности в среду и бездействием.

Ее сердце переполняла любовь ко всем.

– Плохо спала? – спросила Чжу Инь.

– Переела, – ответила Цзямин.

– Что у тебя с волосами? Потом помогу тебе привести их в порядок.

– Хорошая мысль.

Бам! Дверь с грохотом отворилась, и порыв ветра швырнул в лекторий песок и камешки. Захлопали страницы тетрадей, закричали школьники. В зале воцарился хаос. Штормовой ветер, предвестник дождя, яростно сметал все на своем пути. Оконные рамы скрипели, а стекла в них, казалось, уже готовы треснуть.

Цзямин встала, чтобы закрыть окно; на это уйдет всего пара секунд.

Она увидела Чжана Сяобо, хотя тогда еще и не знала, как его зовут.

Он, пошатываясь, стоял на бетонной стене, окружавшей школьный двор. Стена была высокой, и с каждым годом становилась все выше. Цзямин не могла понять, собирается он прыгнуть или нет. Она подумала, он способен это сделать – может, не сейчас, а когда-нибудь в будущем.

Она увидела, как мальчик сел на стену и достал зажигалку. Он пощелкал ею, но не стал ничего поджигать, а просто уставился на огонек, прикрывая его ладонью от ветра. Язычок пламени лизал его ладонь и подсвечивал лицо.

Стекло перед Цзямин затуманилось.

Строго говоря, он был не в ее вкусе – бледный, худой, с темными кругами под слишком большими глазами. Однако по счастливой случайности он в тот вечер появился на школьной стене.