Онлайн книга «Знак ворона»
|
– У тебя получилось, – в конце концов сказал Дантри и попытался улыбнуться. Вышло не очень. – Да, получилось, – согласился я, положил руку на плечо Малдона и добавил: – А ты отработал свои грешки. Теперь ты можешь честно сказать, что спас Город. – Рихальт, извини. Ненн… она была хорошая, – сказал Глек – похоже, искренне. – Лучшая из лучших, – поправил я. Повисла неловкая тишина. – …Ее должны похоронить с почестями, как героя Границы, – произнес Дантри. Я вздохнул. – Нет. Мы сложим для нее костер во дворе. Она бы возненавидела помпезный церемониал и кучу вранья, которую непременно бы наговорили про нее. А мы выпьем за нее, пожуем лакрицу и поговорим о том, как Ненн давала в морду высокомерным ублюдкам, когда они того заслуживали. – Да провалиться мне на этом месте, – буркнул Глек. – Ладно, пойду за бренди. Дантри, давай со мной. Мне не достать с высоких полок. – Найдите Тноту в Цитадели, – попросил я. – Он тоже должен быть здесь. Меня оставили наедине с Ненн. Я стоял рядом и думал о том, что нужно сделать, сказать или хотя бы подумать, но нужные слова и мысли не приходили, да и, в конце концов, она ведь уже умерла. Она точно посчитала бы меня идиотом. Потому я пошел в чулан, отыскал топор и отправился обследовать место для костра. И увидел Амайру. Она сидела на заборе и болтала ногами. – Как я рада, что ты жив, – сообщила она. Что-то не было слышно удивления и особой радости в ее голосе. И звучал он как-то старше обычного. Хотя мы все не молодеем. К тому же, когда вокруг железо и смерть, дети взрослеют куда быстрее обычного. – Мне нужно нарубить дров, – сообщил я. – Да, для майора Ненн. Я помогу. Мы занялись колкой дров. То есть я колол, а Амайра относила и складывала. Костер надо сложить большой, подобающий герою. Потому я снял взмокшую от пота рубаху, развалил изгородь и порубил на дрова. – Твои глаза по-прежнему цвета янтаря, а кожа вся медная, – заметила Амайра. – Это не сразу проходит, – сказал я. Надо думать, вряд ли оно пройдет хоть когда-нибудь. – Но другие твои раны и болячки – они ведь зажили. – Зажили, – согласился я. – …А ведь ты была там. Я слышал твой голос. – Рихальт, нам всем надо где-то быть, – пожав плечами, сказала она. – А, больше никаких капитан-сэров? – Всем приходится взрослеть. Мне уже четырнадцать. Время перестать сюсюкать. Я воткнул топор в полено. Насколько же все-таки проще с мертвым. Оно гораздо послушнее живого. – Какую ты заключила сделку? – спросил я, хотя спрашивать не стоило. Это очень личное дело. – Наверное, похожую на твою. – Покажешь? Амайра закатала рукав. На внутренней стороне предплечья красовалась четкая черно-белая татуировка: однокрылый ворон. Я стоял и водил пальцем по его контурам. Потом обнял Амайру. Я мог бы сказать, что моя жизнь того не стоила, а Амайра не представляет, с чем связалась. Но не сказал. Только внутри, где-то у сердца, надорвалось чуть сильнее прежнего. – Что случилось с Оком? – Я отнесла его в сердце Машины и спрятала там. Пусть Безымянные разбираются сами. – Ты сумела зайти? – удивился я. – Ворон рассказал мне стишок. Сердце черно, ледяное оно… – Да, – подтвердил я. Амайра криво улыбнулась. Похоже, ворон рассказал ей многое. Тварь исполнила предназначение и исчезла. Гребаный старикан Воронья лапа! Ты уже и детей гребешь! Но чего уж злиться? Вороньей лапе ни жарко, ни холодно от моей злобы. Плюсом к этому, ворон, как-никак, спас мне жизнь. Я зашел в дом. – Ты будешь тосковать о ней, – сказала Валия. В комнате было темно. Валия не стала включать свет. А на окне было столько грязи, что сумерки за ним казались глухой ночью. На столе лежала стопка бумаги – списки людей: друзей, врагов, поставщиков, должников. Уже сейчас Валия начала все отстраивать заново. Последнее, наполовину написанное имя на листе было моим. Снаружи просачивался зыбкий свет уличного фонаря, в его свете Валия казалась призрачно голубой. Город снова погрузился в настороженную тишину. – Да, каждый день моей жизни – и, наверное, смерти, – согласился я. Валия посмотрела в свой стакан, нахмурилась. Ну да, в ее стаканах редко бывало хоть что-нибудь хорошее. – А твоя Светлая леди… Думаешь, она ушла навсегда? Мне не понравился ее тон. – Не навсегда. Но ушла. – Прежние «Черные крылья» исчезли, – сказала Валия. – «Черные крылья» – ты и я. Все, что мы построили, обратилось в пепел. Все, что мы сделали вместе и что могли бы сделать, обратилось в пепел. В комнате стало тяжелей дышать. Я шагнул к Валии – но рядом с ней я был словно расколотый камень, весь в острых гранях и кромках. Ей было не за что уцепиться. Молчание – опасная штука. Когда его много, оно становится ядовитым удушливым облаком. Мне щипал ноздри, кружил голову запах жасминовых духов. Валия была всегда немного слишком для своего места: слишком утонченная, умная, сноровистая. Слишком хорошая для этого города и его людей. И для меня. Я посмотрел на крапинки черноты под медной кожей. Отрава. И она не только снаружи. – Я не могу остаться, – тихо произнес я. Она кинула. Мне ничего не требовалось объяснять Валии. Она всегда знала заранее. – Я понимаю, – тихо сказала она. – Я долго не могла взять в толк, но теперь все на местах. Тнота пытался объяснить мне, но я не могла представить, насколько она завладела тобой. Валия повернулась ко мне. Наверное, она долго плакала, но слезы рано или поздно кончаются. Остается только их эхо в припухлости век, красноте щек. Валия убрала челку с глаз, связала волосы в пучок за затылке. Этой ночью ни к чему прятать лицо. – Я много должен ей, – только и смог выговорить я. Мы все должны ей больше, чем можем представить. – Я знаю и не прошу, чтобы ты забыл о своем долге. Я знаю, что она сделала и кем была. Я не могу состязаться с мертвой женщиной. Не могу заменить память о ней. Но кому-то же нужно отстраиваться среди нашего пепла. Кто-то должен показать нашим давандейнам и верканти, как управлять Городом и Границей. Я все восстановлю и сделаю лучше прежнего. Валенград будет лежать в моей ладони, и никто не будет об этом знать. Здесь будет жизнь, и здесь буду жить я. Она взяла плащ с кресла, посмотрела на меня. Ее взгляд потускнел и тут же снова вспыхнул задором и злостью. |