Книга Книга Дока, страница 70 – Алекс Гарридо

Времени больше нет. Жизнь и Смерть стоят в середине этого взрыва и смотрят друг другу в глаза – не отрываясь, пристально, не зная усталости и компромиссов. Над ними парит Любовь, беспечно раскинув руки, запрокинув голову, поет тихим голосом в самую середину неба. В небе шествуют вереницы пестро размалеванных слонов – голубых, розовых, желтых, в золотых брызгах, в серебряных разводах, в бахроме, с башенками на туго надутых спинах, а в одной из башенок трубач, он трубит то в унисон с Мадлен, то оплетая ее голос удивительными созвучиями, и всё это неподвижно и неподвластно изменениям, и одновременно текуче, изменчиво, живо.

Док стоит посреди площади – посреди сколотых зубочистками версий мироздания, среди миллионов версий себя. Клемс держит его за руки, они смотрят друг другу в глаза. Жизнь и Смерть смотрят в глаза друг другу сквозь них, как сквозь увеличительное стекло, и видят истинные размеры и качества их сердец, Вселенной и самих себя.

Миллионы Доков и миллионы Клемсов держатся за руки. Сколотые осиновыми щепками, всего-то. Как легко оторвать их друг от друга. Как быстро они истекут кровью.

Док понимает, что сейчас дело за ним. Нужно всего-то ответить на простые вопросы.

Кто из них ты? Кто из них твой Клемс?

По ком звонит этот гребаный колокол?

Как просто.

– Кто из них ты? – спрашивают три темных фигуры, склонившись над маленькой площадью. – Где ты, Док?

Док крепче сжимает в руках руки Клемса, отчаянно и весело смотрит ему в глаза.

– Я здесь. Я – везде.

И Клемс улыбается и кивает:

– Всё это – мы. Все мы.

Любовь поет в самое сердце неба.