Онлайн книга «А что это я здесь делаю? Путь журналиста»
|
Испытываешь смешанные чувства, когда кто-то, кем вы восхищались, разочаровывает вас. Я так ничего от него и не добился. И пришлось делать то, чего никогда не делаю. Я начал занимать время рассуждениями. Я сказал: «Я как-то спрашивал актера Дэвида Дьюкса о других актерах. Он сказал, что самый недооцененный актер – это Роберт Митчэм. Он сказал, что в “Ветрах войны” (Winds of War) в какой-нибудь сцене могло участвовать шесть актеров с репликами. Сцена не обязательно должна была быть написана под Митчэма. Но каким-то образом ему удавалось любую сцену сделать своей. – Я суммировал комплимент Дьюкса, сказав: – Любая сцена становилась вашей просто из-за вашего присутствия». Митчэм ответил мне на это: «Так и есть». Интервью закончилось, и все стало еще более странным. Поднявшись, чтобы уходить, он спросил: «Ну и как я справился?» Много лет спустя я брал интервью у его сына Джима. Я рассказал ему, что произошло у нас с его отцом. И он ответил: «Ничего удивительного. Отец, скорее всего, прикалывался. Он, вероятно, просто хотел развлечься». Вы можете представить, что я подумал, когда продюсеры сказали, что хотят вновь пригласить Митчэма. Я не мог в это поверить. А они сказали, что интервью с ним получило высокий рейтинг. Когда вы начали носить подтяжки? В какой-то момент, еще в 1980-х, я слегка похудел. Моя бывшая жена, Шэрон, поинтересовалась: «А ты не пробовал носить подтяжки?» «Нет, – ответил я, – никогда в жизни». «Так почему бы не попробовать?» – предложила она. Я купил себе пару, пришил пуговицы к штанам и стал носить подтяжки. Вечером после шоу три или четыре человека позвонили мне и сказали: «А подтяжки смотрятся хорошо!» Мне только это и было нужно услышать. Кого вы ненавидите? Не могу слышать этот вопрос без того, чтобы не вспомнить одну историю. Я работал в Майами. Однажды зазвонил телефон. Я взял трубку. «Кинг? Это Бум Бум Джорно». Я не знал никакого Бум Бум Джорно. «Есть карандаш? Записывайте. 14 ноября. Мемориал жертв войны. Boys Town из Италии. Поет Серджио Франки. Вы – ведущий. Черный галстук». Он повесил трубку. Что-то подсказывало, что согласиться будет в моих интересах. Я отправился туда, и каждый говорил, как он рад меня видеть. Я подошел к Серджио Франчи. Я спросил у него: «Как они вас заполучили?» Он сказал: «Мне позвонил парень по имени Бум Бум Джорно». Там был оркестр из двадцати музыкантов. И ансамбль из католической школы. И кардинал из Италии. Я шутил. Серджио пел. Они собрали четыреста тысяч долларов. Вечер прошел замечательно. Все были счастливы. По окончании вечера Бум Бум подошел к моей машине. «Мы вам очень признательны», – сказал он. А потом наступил один из тех моментов, когда вспоминаешь, как выглядит луна над головой. Бум Бум сказал: «Мы хотим отблагодарить вас». «Спасибо, Бум Бум, – сказал я. – Я был рад сделать это. Мне не нужно ничего». Но Бум Бум возразил: «Мы не любим быть кому-то обязаны». «Ну хорошо, что вы имеете в виду?» И он сказал шесть слов. Услышав их, я почувствовал, как мурашки побежали по телу. «Есть кто-нибудь, кого вы не любите?» Мне показалось, что я схожу с ума. Но когда понял, что этого не происходит, сразу вспомнил генерального менеджера нашего телеканала. Но вслух сказал: «Нет, спасибо. Я так не могу». Бум Бум был разочарован. И задал другой вопрос: «Вы любите бега?» «Конечно». «Мы с вами свяжемся». Где-то через неделю мне позвонили: «Эпплтри. В третьем забеге. В Хайли. Сегодня». Я отправился в Хайли и поставил все, что у меня было, на Эпплтри. Он победил. Когда я рассказываю об этой истории кому-нибудь, то всегда добавляю в конце шутку: «Я понял, что моя лошадь победит, когда остальные пятеро жокеев слетели с лошадей перед финишем». Но вдумайтесь, какая сила заключена в этих словах: «Есть кто-нибудь, кого вы не любите?» И все-таки, вы кого-нибудь не любите? Я не то чтобы не люблю кого-то. Скорее, я не люблю что-то. Не люблю фанатизма. Не люблю лицемерия. Не могу сказать, что я не люблю Элиота Спитцера [151]. Но меня бесит, что Спитцер порицает публично проституток, в то время как сам пользуется их услугами. Меня оскорбляет это лицемерие. Меня бесит конгрессмен-республиканец, который выступает против сексуальных меньшинств, когда сам – гей. Как можно толкать пламенные речи с обличениями какой-то группы людей, когда сам принадлежишь к этой группе? Я недостаточно близко знаком с Кларенсом Томасом [152], чтобы не любить его. Но я бы отнесся к нему с большей симпатией, если бы видел в его решениях больше сочувствия. Как можно опровергать утверждение, если до этого обратил себе на пользу его предпосылки? На что похоже интервью с гением? Я брал интервью у одного немца, который получил Нобелевскую премию по химии. Он открыл что-то связанное с размножением. Я задал ему вопрос: «В чем тайна жизни?» «В чем тайна? – переспросил он. – Я расскажу вам. – И он сформулировал все максимально кратко. Он сказал так: – Я могу взять любого человека в мире и написать о нем книгу в сотню страниц. Я могу описать его хромосомы, гены, волосы, группу крови. – У него с собой была маленькая баночка, и он поднял ее перед собой. – И в то же самое время спермой, которая создала все человечество, не наполнишь даже эту баночку». Вот то, что нам известно. И то, чего мы не знаем. Что вы вынесли из вашей дружбы с Марлоном Брандо? Мы с Марлоном как-то обедали вместе, и он указал мне на сидящую неподалеку пару. «Они несчастливы», – сказал он. «Откуда ты знаешь?» – удивился я. «Посмотри, как мужчина скрестил ноги, как он смотрит ей через плечо, а не в лицо». |