Книга Натюрморт с живой белкой, страница 45 – Ольга Горышина

— Я сейчас лежу на диване не в силах даже вымыть кисти, — оборвала она брата достаточно грубо. — У тебя будут еще какие-то ко мне вопросы?

Он замолчал лишь на секунду.

— Белка, я не могу перестать думать об этом идиоте. Я двадцать раз перечитал твой последний пост про покупку дома и кольцо. Через отца я узнал, что в нем много биографичного. Отсюда сделал вывод…

От монотонного голоса Тьерри Белка задрожала еще сильнее. Она даже убрала телефон от уха и пару раз ударила корпусом по мягкому валику дивана.

— Тьерри, ты дурак или как?!

Теперь Белка сжимала телефон так, точно пыталась выжать из него все соки. Если она не заткнет сейчас Деграсси-младшего, то соки будут выпиты из нее, а в ней уже ничего не осталось. Кто-то об этом хорошо позаботился.

— Давай спрашивай прямо, одна я сейчас или нет?

Тьерри молчал.

— Я одна, черт тебя дери. Жду я кого-нибудь? Нет. Был ли у меня кто-то в квартире после отъезда отца — да!

Из трубки по-прежнему не доносилось и звука.

— Я работаю, придурок! Я совершенствуюсь в портретах. Я проторчала на солнцепеке несколько часов, но уличный художник — это не мое. Я могу работать только в студии. Кого я могу усадить позировать… Мартина? Ага, он чуть не сожрал меня за то, что я зарисовывала его во время телеконференции…

— Ты чего орешь?

Вопрос был задан каким-то совсем будничным тоном. Белка сжала телефон еще сильнее.

— Потому что… — она повторила это раза три, пока голова не затрещала так, что Белка перестала слышать саму себя. — Потому что ты дурак! — только это она и смогла сказать. — То вопишь, что я не в состоянии шага ступить без отца, то накручиваешь его за то, что он оставил меня в деревне без присмотра. Будь последователен, пожалуйста.

Паузы, даже малозначительной, не последовало.

— Я более чем последователен. Если бы этот парень не был русским, я бы и слова тебе не сказал. Понимаешь?

Белка нервно облизала губы.

— Я тебя не понимаю, — прохрипела она едва различимо.

Голос Тьерри остался тверд.

— Ты прекрасно понимаешь, сестренка, о чем я говорю. Второго такого опыта наша семья не переживет. Никаких русских, слышишь? Это табу!

Рот Белки наполнился слюной. С кислым привкусом злости.

— Никаких русских, так, значит? — слюна вылетала вместе со словами. — Ты, кажется, забыл, что я стопроцентная русская!

— Ты стопроцентная дура, вот ты кто! — даже при такой лексике голос оставался на удивление тихим. Тьерри ни в коем случае не желал терять связь с сестрой. Тем более телефонную. Тем более сейчас. — Обвести тебя вокруг пальца ничего не стоит. Ты не жила в России, восемь лет ни в счет. А здесь ты общалась с немного иной выборкой. Из них никому не был интересен твой паспорт, идиотка! А там интересен только он, понимаешь? А если к нему в дополнение идет еще и хорошенькая девушка, то тут сам бог велел… Белка, я не хочу, чтобы с тобой такое случилось, слышишь? Прекрати молчать. Ты отдала деньги? Все закончилось?

Белка кивнула, и только когда Тьерри повторил вопрос, сообразила, что по телефону кивка недостаточно.

— Денег он не взял. Они ему не нужны. Но все закончилось. В этом не сомневайся. Спасибо, что ты обо мне заботишься, — Белка произносила все слова отдельно. — Но, умоляю, прекрати накручивать отца. Тебя не было рядом, когда ему нужна была помощь. Ты решал свои проблемы. Не создавай мне новых. Второй раз я, может, и не вытащу его, понял?

Тьерри даже кашлянул, точно подавился брошенными в трубку обвинениями.

— Я не хочу, чтобы у вас с папой были проблемы. Но есть вещи, которые деньгами решить невозможно. Или возможно, но не теми суммами, которыми я располагаю. И когда моя сестренка лезет в аферу, от которой, после всего пережитого нами, должна держаться в стороне, ты требуешь от меня спокойствия?

Белка затаила дыхание. Сказать ему, что она выдумала все про кольцо и фиктивный брак, будет равносильно подпаливанию фитиля в пушке. Он не поверит сейчас. Еще заподозрит ее в чем-то более серьезном, и тогда у Мартина, помимо завала на работе, будет еще полный раздрай дома.

— Требую, — она говорила тихо. — Я требую, чтобы ты верил, что у меня все хорошо. Я сейчас переведу тебе деньги обратно для подкрепления твоего спокойствия.

— Не смей этого делать! Езжай к отцу в Париж и купи себе платье!

— В твоем требовании, что главное — езжай к отцу или купи платье?

— Ты меня прекрасно поняла.

— О, да… Позвони мне, когда научишься мне доверять!

Она отключила телефон и швырнула теперь на другой край дивана. Кисти по-прежнему бултыхались в воде. Белка подтянула себя наверх и шагнула к балкону, стараясь не поворачивать головы к холсту. Если она сорвет его сейчас с мольберта, он станет первой выкинутой работой. Довольно того, что Денис был первым в другом. Лучше поступить как в школе — закрасить основой и нарисовать по новой уже кого-нибудь другого. Художник не имеет права переводить холсты просто так.

Белка уже почти взялась за кисти, как услышала тихую вибрацию. Не отвечать было первой реакцией, а потом она поняла, что игнорируя брата, создает в семье огнеопасную ситуацию.

— Алло…

Но на этот раз звонил Мартин. Простые слова, простые вопросы стали для Белки последней каплей. Она почувствовала на глазах слезы. Зажмурилась, но прикусить еще и язык не могла. Мартина, как и Тьерри, напрягло ее молчание.

— У меня все хорошо…

— Белка, ты плачешь?

Она действительно плакала, утирала дурацкие слезы, кусала губы и все равно плакала.

— Нет, — ее ответ провибрировал слишком громко для правды, но мозг к вечеру остыл. — Дурацкая жара, я включила все вентиляторы и теперь… Черт, у меня сопли. Я купила лук, нюхаю и плачу, как идиотка. Ну ты же помнишь, как лечила Алина…

Она замерла, произнося имя матери, и вдавила кулак в живот, надеясь удержать новые всхлипывания внутри.

— Конечно, помню, — тут же ответил Мартин. — Но лучше купи таблетки, если тебе так плохо. А я думал попросить тебя приехать, у меня слишком много работы, боюсь не уложиться в три дня…

Он тараторил, боясь, что Белка откажется. Приехать… Это Тьерри, это все Тьерри!

— Твой сын уже потребовал этого от меня! Папа, прекрати его слушать! Слушай меня и доверяй мне. Денис вернулся, когда ты уехал. Он принес тебе вина в знак благодарности. И я попросила его мне попозировать. Это все. Понимаешь? У твоего сына больная фантазия, — уже плача всерьез, кричала Белка, утирая не щеки, а нос.

Голос Мартина остался на прежнем уровне.

— Она у него действительно больная. И ты не можешь обвинять его в этом. Его бросила мать. Бросила дважды. Ты просто этого не знаешь. В пять лет он перенес разрыв легче. А потом, когда я удочерил тебя, Алина сказала, что необходимо сделать то же и с Тьерри. Для этого в суд вызвали его мать. Но она не пришла. А он ждал, он хотел увидеть ее. Я жутко боялся их встречи после стольких лет. Но она, она заочно подписала форму, разрешая моей новой жене усыновить ее сына. Мир мальчика рухнул во второй раз. И поэтому он так потянулся к тебе и к Алине. И через три года от него отказалась вторая мать. Я боюсь лезть к нему в голову. Слишком много психологов в ней перебывало. И нынешнее его беспокойство о тебе меня лично совсем не беспокоит, а наоборот радует. Так ты приедешь ко мне? Или дождешься меня у моря?