Онлайн книга «Отпущение грехов»
Пришла и снова ушла осень, и он в первый раз подумал, что Джуди Джонс не для него. Долго ему пришлось убеждать себя в этом, но наконец он смирился. Лежа ночью в постели, он часами спорил с собой. Вспоминал обиды и неприятности, которые ему пришлось из-за нее пережить, разбирал, почему жена из нее получилась бы хуже некуда. Потом признавался себе, что любит ее, и на том засыпал. Целую неделю он одержимо занимался делами — чтобы ему не слышался ее грудной голос по телефону и не виделись за столиком напротив ее глаза, — а вечером садился у себя в кабинете за стол и обдумывал планы на долгие годы вперед. Через неделю он поехал в клуб и во время танцев всего один раз перехватил Джуди у ее кавалера. Наверное, впервые за все время их знакомства он не попросил ее посидеть с ним в саду и не сказал ей, как она хороша. Он огорчился, что она этого и не заметила, — но и только. Он не почувствовал ревности, увидев, что сегодня у нее опять новый поклонник. Он давно отучил себя ревновать. На вечере он пробыл долго. Больше часу сидел возле Айрин Ширер и говорил с ней о литературе и музыке. И то и другое он знал очень плохо. Но теперь у него появилась возможность располагать своим временем, и он не без самодовольства считал, что ему, Декстеру Грину, молодому, но неслыханно удачливому дельцу, следует в таких вещах разбираться. Дело было в октябре, и Декстеру шел двадцать шестой год. В январе он сделал предложение Айрин. О помолвке решил объявить в июне, а в начале осени сыграть свадьбу. Северная зима тянулась бесконечно, и только в конце апреля подули теплые ветры и в озеро Черного Медведя побежали ручьи. В первый раз больше чем за год Декстер чувствовал что-то вроде успокоения. Джуди Джонс уехала во Флориду, потом в Хот-Спрингс, с кем-то обручилась, расторгла помолвку. Сначала, когда Декстер только что отступился от нее, ему было тяжело, что в городе его все еще связывают с Джуди и постоянно о ней расспрашивают, но, когда во время обедов его стали сажать рядом с Айрин Ширер, расспросы прекратились — теперь уже другие рассказывали ему о Джуди. Он перестал быть источником сведений о ней. И вот наступил май. Декстер бродил вечерами по улицам во влажной, набухающей дождем темноте и думал, что в нем почти не осталось радости, она исчезла так быстро, и так мало для этого понадобилось. Ровно год назад, тоже в мае, Джуди завертела его в водовороте своей непростительной и все-таки прощаемой ей безудержности — и он поверил на короткий миг, как верил еще раз или два, что она его полюбила. И эту-то крупицу счастья он отдал за нынешний груз спокойствия. Айрин, он знал, будет для него лишь тень за спиной, голос, разговаривающий с детьми, рука, разливающая чай… восторг и красота исчезли, исчезло волшебство ночей и чудо сменяющих друг друга времен года… прелестных губ с опущенными уголками, которые тянутся к его губам, увлекая в блаженство глаз… Память держала его цепко. Слишком он был силен и полон жизни, чтобы дать своей любви легко умереть. В середине мая, когда весна несколько дней медлит на шатком мостике, готовясь шагнуть в зрелое лето, Декстер пришел как-то вечером к Айрин. Через неделю объявят об их помолвке, и все примут эту новость как должное. А сегодня вечером они будут сидеть рядом в гостиной Университетского клуба и смотреть на танцующих. Ему было с ней надежно, покойно — она была в городе всеобщей любимицей, все в один голос восхищались ее достоинствами. Он поднялся на крыльцо особняка Ширеров и вошел в переднюю. — Айрин! — позвал он. Из гостиной вышла миссис Ширер. — Здравствуйте, Декстер. У Айрин ужасно разболелась голова, она ушла к себе. Она хотела ехать с вами, но я ее уложила в постель. — Что-нибудь серьезное? — Нет, пустяки. Завтра утром она будет играть с вами в гольф. А сегодня вы уж ее простите, Декстер. Она ласково улыбалась ему. Они с Декстером нравились друг другу. Он несколько минут поболтал с ней и простился. В Университетском клубе, где он жил, он не сразу прошел к себе, а задержался на минуту в дверях, разглядывая танцующих. Прислонился к косяку, кивнул одному приятелю, другому, зевнул… — Это ты, милый, здравствуй! Он вздрогнул, услышав рядом знакомый голос. Это Джуди Джонс бросила своего кавалера и подбежала к нему — Джуди Джонс, изящная фарфоровая статуэтка в золотом платье, с золотой лентой в волосах, в золотых туфельках, выглядывающих из-под платья. Она улыбнулась, вспыхнув своим тонким, неверным румянцем. По залу пронеслось дыхание тепла и света. Он судорожно сжал кулаки в карманах смокинга. Его вдруг охватило волнение. — Когда ты приехала? — спросил он равнодушно. — Пойдем, я тебе все расскажу. Она скользнула в дверь, он за ней. Ее не было — и вот она вернулась, от этого чуда он готов был разрыдаться. Где-то далеко она ходила по завороженным улицам, что-то делала, и это кружило голову, как музыка. Все тайны, все пьянящие кровь молодые надежды, которые исчезли вместе с ней, с ее возвращением ожили. На крыльце она обернулась: — Твой автомобиль здесь? Если нет, сядем в мой. — Здесь. Зашуршало золотое платье. Он хлопнул дверцей. К скольким автомобилям она подходила, садилась вот так, откидывалась на спинку сиденья, клала локоть на дверцу… и ждала. Она бы уж давно запачкалась, если бы кто-то мог испачкать ее — кто-то, кроме нее самой, — но ведь в этом-то и была ее сущность. Он с усилием заставил себя завести мотор и задним ходом выехал на улицу. Все это ничего не значит, говорил он себе. Она уже не первый раз так с ним поступает, и он вычеркнул ее из своей жизни, как вычеркивает из бухгалтерской книги неправильный расчет. Он медленно ехал по центру, делая вид, что поглощен своими мыслями; улицы были пустынны, только из кинематографов выходил народ да возле бильярдных стояли кучки молодых людей чахоточного вида или могучих, как борцы. Звенели стаканы, и стучали кулаки по стойкам в барах, которые проплывали мимо островками грязно-желтого света из мутных окон. Она в упор смотрела на него, и молчание было тягостно, но он не мог осквернить эту минуту банальными словами. У перекрестка он повернул обратно, к Университетскому клубу. — Ты скучал обо мне? — вдруг спросила она. — О тебе все скучали. Интересно, знает ли она об Айрин Ширер, думал он. Ведь она здесь всего один день — его обручение почти совпало с ее отъездом. — Вот так ответ! — Джуди грустно засмеялась — без всякой грусти. И пытливо посмотрела на него; он не отрывал глаз от спидометра. — Ты красивей, чем был раньше, — задумчиво сказала она. — У тебя такие глаза, Декстер, их просто невозможно забыть. Он мог бы рассмеяться в ответ, но он не стал смеяться. Такие комплименты действуют только на первокурсников. И все же сердце у него дрогнуло. — Мне так все надоело, милый. — Она ко всем так обращалась — «милый», небрежно и дружелюбно, но для каждого была особая, только ему предназначенная интонация. — Давай поженимся. |