Книга Зажечь небеса, страница 16 – Эмма Скотт

– Уэстон…

– Пожалуйста. – Он тяжело сглотнул. – Расскажи мне.

Я быстро взглянула на дверь, потом снова посмотрела на Уэстона, надеясь, что сейчас войдут врачи и поговорят с ним профессионально, успокоят его. Я ничего не смыслила в медицине и не знала, как утешить человека в подобной ситуации, но мы с Уэстоном всегда были честны друг с другом. Дети из небогатых семей, студенты на стипендии, вынужденные сводить концы с концами и ненавидевшие благотворительность, но всегда готовые прийти на помощь другим. Ему нужна правда, и сейчас только я могла ему всё рассказать.

– В тебя попали четыре пули, – сказала я. – Одна попала в желчный пузырь, другая раздробила кость в правой части таза, третья пробила бедро. Ты едва не истек кровью. В Германии тебе сделали три операции. Потом из раны в желчном пузыре начали выделяться токсины, вызвавшие серьезную инфекцию, и врачам пришлось ввести тебя в искусственную кому, чтобы можно было транспортировать тебя домой в стабильном состоянии. Чудо, что ты остался жив.

– Четвертая пуля.

Это был не вопрос. У меня болезненно сжалось сердце.

«Не хочу ему говорить, но, кроме меня, некому. Сейчас я здесь одна».

– Отем… – Он смотрел умоляюще. – Четвертая пуля?..

Я сделала глубокий вдох, а в следующую секунду дверь распахнулась, и в палату хлынула волна звука. Миранда Тёрнер и ее дочери влетели внутрь, словно стая пронзительно вопящих, ссорящихся птиц, которые то и дело клюют друг друга, и медсестре пришлось призвать их к порядку.

– Нечего на меня шикать! – через плечо огрызнулась Миранда. – О, малыш, ты проснулся. Слава богу!

– Привет, Ма, – прошептал Уэстон.

– Тебе трудно говорить, да, малыш? Сказали, что эндотрахеальная трубка помимо всего прочего повреждает голосовые связки. Не можешь говорить. Не можешь ходить. Что дальше, а? Я думала, врачи должны тебя вылечить.

Я стиснула зубы, борясь с желанием выплеснуть свой кофе ей в лицо.

«Черт побери, Миранда. Нельзя так. Нельзя же сообщать ему это вот так».

Уэстон не сводил глаз с матери. Он не сказал ни слова, но писк аппаратов участился, и кривые линии на мониторах запрыгали выше, отмечая участившийся пульс.

– Ма, заткнись и перестань истерить. – Фелиция, старшая сестра Уэстона, одетая в старый свитшот и джинсы, выглядела усталой. – Мы не знаем всего. – Она наклонилась и чмокнула брата в щеку. – Несмотря ни на что, ты жив, а это самое главное, верно?

Уэстон всё смотрел куда-то перед собой, когда другая его сестра, Кимберли, наклонилась его поцеловать.

– Хорошо выглядишь, – сказала она и натянуто улыбнулась. – Правда, хорошо.

Ее улыбка дрогнула, голос сорвался, и она отвернулась. Было видно: она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться.

У Уэстона задрожали губы, руки сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели. Я взяла его за ту руку, что была ближе ко мне, с усилием разжала его пальцы и переплела со своими.

Тут – слава тебе, господи! – пришел Пол, нагруженный стаканчиками из «Старбакса». Он мгновенно оценил ситуацию и отвел всех женщин семейства Тёрнер в сторонку, чтобы они не нависали над кроватью. Усадив дам за столик и раздав им кофе, Пол подошел к Уэстону.

– Ну, как ты? – спросил он и дружелюбно улыбнулся. – Держишься?

Уэстон не ответил, только смотрел прямо перед собой. Он не проронил ни слова до прихода команды ортопедов.

– Я доктор Харрис, – сказал один из врачей, тот, что постарше, с седой бородой. – Это доктора Маккалли и Андерсон. Мы проведем некоторые обследования, которые дадут вам ответы, которых, я уверен, вы с нетерпением ждете.

Прекрасные сине-зеленые глаза Уэстона стали еще ярче от страха.

– Что с моей спиной? – хрипло выдохнул он.

Доктор Харрис придвинул к кровати стул и сел, чтобы оказаться на уровне глаз Уэстона.

– МРТ и КТ, сделанные в Ландштульском медицинском центре, показали перелом позвонков и сжатие спинного мозга на уровне 3, то есть на поясничном уровне. Операция по удалению пули уменьшила сжатие, но немецкие врачи не смогли оценить, насколько серьезны повреждения.

– Почему нет? Почему всё так долго? – требовательно спросила Миранда.

Доктор Харрис не сводил спокойного взгляда с Уэстона, как будто это он задал вопрос.

– Как правило, мы проводим подобные исследования в течение трех суток с момента травмы, однако у вас были другие, более серьезные раны, опасные для жизни, и в первую очередь необходимо было заняться ими. Вообще-то, вы выжили чудом. Кто бы ни оказал вам первую помощь на поле боя, он определенно спас вам жизнь.

– Был взрыв, – прошептал Уэстон. Он побледнел сильнее прежнего. – Дальше ничего не помню.

– Уверен, врач из вашего взвода должен был всё задокументировать. – Потом Харрис обратился ко всем членам семьи. – Нам нужно, чтобы все ненадолго вышли в коридор…

– Ни за что, – воскликнула Миранда, скрещивая руки на груди. – Меня и без того долго держали вдали от сына.

– Ма. – Уэстон закрыл глаза.

– Слыхала я об этих исследованиях. Уты́каете моего мальчика иголками, станете прикладывать лед к его коже или что-то в этом роде.

– Верно, – согласился доктор Харрис. – Мы проведем исследования с помощью игл и легких прикосновений, чтобы оценить степень повреждения нервов и понять, какие группы мышц пострадали. И мы будем выполнять эти исследования, соблюдая приватность, в тишине и спокойствии.

– Он мой сын, – не сдавалась Миранда. – Я хочу быть здесь, поддержать его…

– Ты его поддержишь, – вмешался Пол. – В зоне ожидания. Мы уходим, Миранда, прямо сейчас.

Я еще никогда не слышала, чтобы милейший Пол разговаривал с матерью Уэстона таким тоном. Мгновение Миранда смотрела на него, потом быстро кивнула.

– Ты прав, – сказала она, вставая. – Конечно. Просто я очень волнуюсь. Идемте, девочки, Уэсу нужно уединение.

Она нагнулась, поцеловала сына в щеку, как будто и исследования, и необходимость покинуть палату – это ее идея. Пол напоследок сжал плечо Уэстона и вышел следом за женщинами.

Я хотела заверить Уэстона, что всё будет хорошо, но язык не поворачивался. Вместо этого я прижалась губами к тыльной стороне его ладони и сказала то, в чем была на сто процентов уверена:

– Я вернусь, как только вы закончите.

Мы собрались в зоне ожидания, никто не проронил ни слова. Зловещее предсказание Коннора не шло у меня из головы. Каждый раз, когда я пыталась выбросить его из памяти и надеяться на лучшее, страшные слова вновь звучали в ушах, подобно гигантской руке, прихлопывали крошечную искорку надежды.

Пол наклонился ко мне.

– Ты возненавидишь меня, если я поиграю в солитер на телефоне? Если я этого не сделаю, то непременно открою Гугл, задам запрос «травмы спинного мозга», и мне поплохеет.